Про славу и коммуникацию
Иногда я с изумленным недоумением узнаю, что именно думают о цели и смысле художественного письма те, кто смотрит на творческий процесс снаружи.
Они считают, что художественные тексты – особенно востребованные у читателей, – пишутся ради славы и популярности. Или, как вариант того же самого, – ради денег. В общем, для того чтобы получить тот или иной успешный успех.
Особенно часто это предъявляют литературным текстам, которые вскоре после выхода экранизируют. Или – текстам, которые можно назвать условно «кинематографичными». (Хотя ощущение, что текст кинематографичен, то есть дает читателю четкую и интересную внутреннюю «картинку», не имеет ничего общего с легкостью его экранизации.) Тем, кто «снаружи», кажется, что, если текст написан кинематографично, то это, конечно, чтобы дороже продать киноправа и пройтись по красной дорожке.
Например, я встречала такие отзывы на свой «Гарторикс». Мол, я специально писала его «под иностранный сценарий», чтобы его экранизировали в Голливуде. Не скрою: если когда-нибудь «Гарторикс» переведут на язык экрана (и тем более – если сделают это хорошо и профессионально), я буду счастлива. Но как его автор я понимаю, что экранизировать этот роман – на сегодняшний день задача почти невозможная. А как сценарист, если бы мне предложили написать по нему сценарий, сразу бы отказалась, – потому что см. выше.
В общем, мне кажется, что те, кто смотрит на творческий процесс снаружи, видят всякие его «плюшки» и результаты, но не видят самого главного. А главное в творчестве то, что оно вовсе не про славу ни про какую или успех. Оно про коммуникацию, про разговор с кем-то помимо себя.
Почему писателю так мучительно писать в стол? Потому что сам с собой писатель и так разговаривает все время – без того, чтобы еще напрягаться и выписывать это все на бумагу, придумывая своим демонам обертку из сюжета и персонажей. Хочется в кои-то веки поговорить с живыми людьми – вернее, хочется, чтобы кто-нибудь, кроме тебя, поговорил, наконец, с твоими героями.
Это похоже на то, как молодые родители приводят своего разговорчивого четырехлетку в садик. Вот они помогают ему раздеться, целуют и обнимают, машут ему рукой, пока воспитательница уводит его к другим детям, – а потом разворачиваются и бросаются прочь вприпрыжку, потому что уже задолбались круглые сутки отвечать на сто детских вопросов в минуту и хотят, чтобы это делал кто-то другой. Хотя бы по будням с восьми утра до полудня.
Именно с этой целью писатели прилагают усилия, чтобы донести свои тексты до широкого круга читателей. А вовсе не ради известности или денег.
В моем близком кругу есть кейс, по которому это видно лучше всего. Это новый роман Линор Горалик «Бобо», который она выложила в открытый доступ.
Издать и тем более экранизировать этот текст в России в нынешних условиях невозможно. Но скачать и прочитать его можно абсолютно бесплатно – например, здесь.
Это история о юном слоне, который идет из Стамбула в Оренбург – как живой подарок русскому «царю» от турецкого султана – с марта по октябрь 2022 года.
Роман о слоне, который идет по России, Линор задумала лет 15 назад, «подсмотрев» образ слона в калининградском зоопарке, куда мы с ней вместе ходили по время местного поэтического фестиваля SLOWWWO. С тех пор она несколько раз пыталась его написать, но сложился этот текст только в прошлом году, когда стало понятно, что слон идет по России сейчас – и видит все то, что в ней (и во всех нас) происходит.
Этот роман оказался в открытом доступе именно потому, что для автора разговор с читателями важнее любых литературных инфраструктур, иерархий и гонораров. Важнее даже авторских прав – например, права автора что-нибудь получить взамен месяцев или лет, проведенных за ежедневной изматывающей работой над своим текстом.
Потому что в конечном счете то, ради чего мы все еще пишем, а не бросили к чертовой матери это неблагодарное невротизирующее занятие, – это именно возможность разговаривать. Говорить с другими людьми о том, что страшно, невыносимо – и о любви.