Про сон героя
Вообще-то я хотела написать пост про восприятие. Но жизнь, как водится, внесла свои коррективы.
Началось с того, что я села писать очередную главу своего романа с рабочим названием «Гарторикс». Конкретно эта глава посвящена расследованию, которое ведет один из главных героев. Расследование у него полулегальное, поэтому там много беготни, экшна, взлома чужих квартир и информационных носителей. Не обошлось и без парочки убийств.
И вот, значит, наступает очередное утро. Я сажусь к ноутбуку и пишу: герой узнает, анализирует, приходит к выводу, действует, узнает следующую информацию, на основе которой придумывает новый план действий…
В этот момент раздается звонок, и на меня сваливается неприятная новость, с романом никак не связанная. Эту новость я пережевываю внутри себя весь остаток дня и половину ночи. На следующее утро, злая и не выспавшаяся, сажусь писать свою главу дальше, потому что новости – новостями, а писать надо каждый день.
Но тут вдруг выясняется, что мой герой наотрез отказывается что-либо предпринимать. И тем более – как-либо действовать. Или даже что-либо анализировать.
В общем, за час мне так и не удалось написать для него ни какой-нибудь экшн-сцены, ни даже плохонького дедуктивного пассажа. Ближе к концу этого часа я сдалась и зачекинила его в ближайший капсульный отель (который, разумеется, пришлось для этого придумать). Там герой с облегчением завернулся в одеяло – и уснул. Прямо посреди затеянного им напряженного и опасного для жизни расследования.
В эссе Ролана Барта «Эффект реальности» упоминается барометр, который висел в зале у госпожи Обен, героини «Простой души» Флобера. В отличие от других предметов в этом зале, призванных как-то характеризовать саму госпожу Обен, ее быт, ее семью и даже ее служанку Фелисите, этот барометр ничего такого не делает.
Он ничего не значит и не выражает. По большому счету, он вообще ни для чего не нужен. Но в то же время само это его необязательное существование сообщает выдуманному сюжету некий «эффект реальности». Смутное чувство, что не все в этом тексте придумано и сконструировано его автором: есть тут и какая-то совершенно случайная, а потому очень даже настоящая жизнь.
Фишка в том, что запланировать и ввести эту «настоящую жизнь» в свой текст сознательно почти никогда не получается, ведь именно в этом случае она как раз и становится придуманной и сконструированной автором. Все, что с ней можно сделать, – это заметить, что она с тобой происходит, и дать ей произойти. И вдруг в середине экшн-главы осознать, что потратил, сука, целую страницу на то, чтобы герой зачекинился в капсульный отель и уснул посреди основного сюжета. И теперь он лежит там и спит – но зато тебе вроде как немного полегчало.
Когда мой герой вдруг уснул – в хорошей, придуманной специально для него постели, с красивым видом из красивого окна, – я вдруг физически почувствовала, что расслабляюсь. Это, в общем, не новость: если автор пишет по-настоящему, а не на отъебись, то он всегда работает собой, проживая все, что придумывает, даже на каком-то физиологическом уровне.
Именно поэтому писать стоит только то, что нравится. Вернее, то, что хотел бы вот так прожить. Совсем не обязательно «хорошее» или «приятное» – проживать-то мы готовы самые разные вещи, на самом деле, – но что-то, что тебе самому было бы по-настоящему важно и интересно.
И еще – надо позволять себе проживать это важное до конца. До самых неловких, стыдных и страшных моментов, которые из финального драфта все равно потом вырежут, чтобы не травмировать платящую аудиторию. Потому что даже в этом случае от таких моментов в тексте остается ощущение прожитой жизни – совершенно случайной, и потому очень даже настоящей.
А ведь это и есть самое главное в любой истории.