Про прекрасный мир будущего
Недавно обсуждала с друзьями, почему так трудно писать научную фантастику.
Когда пишешь научно-фантастический роман, тебе надо не только придумать работающий сюжет, но и выстроить максимально достоверный мир будущего. То есть такой, про который читатель легко поверит, что именно так там все и будет, потому что – а как же еще?
При этом достоверность мира будущего выстраивается, конечно же, исходя из мира настоящего, потому что писателю неоткуда взять строительный материал, кроме как из своей собственной жизни.
По научно-фантастическим романам ХХ века, действие которых происходит в XXI веке и дальше, видно, что мир этот очень гибридный. Скажем, космические корабли бороздят просторы галактики, а одиноких женщин в возрасте сорока лет все еще называют «старыми девами». Или – чтение мыслей давно технологизировано и поставлено на поток, а герои все еще пишут друг другу записочки.
Почему это происходит?
Когда придумываешь фантастический мир, все, что ты можешь сделать, – это увидеть интересные тенденции в современности и предположить, во что они могут развиться (или выродиться) в дальнейшем. Но вот проблема: увидеть можно только те тенденции, которые можно хоть как-то проблематизировать.
Например, автор романа про старых дев в космосе, вероятно, смог проблематизировать транспорт и межгалактические путешествия – кто же их в двадцатом-то веке не проблематизировал! – но не увидел ничего интересного в вопросе статуса женщины вне брака, потому что – известно же, что вне брака у сорокалетней женщины нет и не может быть никакого статуса.
Но бывают и более сложные ситуации. Скажем, вот я пишу роман, действие которого происходит в далеком будущем. Там нет рейсовых космических кораблей (теперь-то мы уж поняли, что человечество вряд ли колонизирует окружающие планеты даже через несколько поколений; Илон Маск не вечен). Зато там есть много социальных достижений – в частности, давно и окончательно решен вопрос расовой дискриминации. Цвет кожи в этом мире давно перестал быть первым, что человек замечает в любом собеседнике.
Замечательный мир будущего, скажете вы? Это да, но роман-то я пишу для своих современников. А это значит, что все персонажи, цвет кожи которых не упомянут специально, для читателя по умолчанию являются белыми (да, именно в таком мире, к сожалению, мы с вами пока живем). И если герой, глазами которого читатель смотрит на этот мир, приходит в компанию, где четверо – условные азиаты, трое – условные африканцы, а двое – условные средиземноморцы, то как показать читателю, что герой в принципе не различает их по цвету кожи? Что делать, если герой, глядя на группу людей, никак не может про себя назвать кого-то из них «темнокожим» или «азиатом», а читатель – пока еще может и называет?
Я долго ломала себе голову над этим вопросом, переписывая текст так и сяк. В конце концов плюнула и решила, где только можно, упоминать цвет кожи персонажей, отличный от белого. Парадокс: чтобы современный читатель понял, что герои романа не замечают цвета кожи своих собеседников, надо обязательно этот самый цвет кожи указывать. То есть, придумывая мир будущего, в котором давно уже нет расовой дискриминации, мне все равно приходится оперировать аргументами сегодняшней повестки: вот, смотрите, представители разных этносов работают, общаются и вообще живут одинаково, и им норм. Хотя по сюжету им уже лет 200 как норм.
То, к чему я пришла, – конечно, всего лишь паллиативное решение. Я все еще пытаюсь найти какое-нибудь решение получше и в разных главах пробую разные подходы к этой теме. Один из таких подходов лег в основу важного сюжетного поворота: в какой-то момент я придумала, что это мир, в котором маятник достиг точки всеобщего равенства – но потом, как предостерегают радикальные философы, качнулся в обратную сторону, сделав угнетаемым расовым меньшинством белое население. Это дает мне возможность вместе с некоторыми малоприятными персонажами отпускать расистские шуточки про «белых», хотя бы таким извращенным способом демонстрируя читателю, что в мире есть люди с самым разным цветом кожи...
...Посмотрим, сработает ли это в долгосрочной перспективе, и не упрусь ли я в какую-нибудь еще социально-литературную проблему.
А впрочем, конечно, упрусь. Ведь есть еще вопрос гендера.