Про Ши Вонга
Один из моих любимых литературных казусов – это история создания «Властелина колец». Как известно, Дж. Р. Р. Толкиен сперва написал «Хоббита» – детскую сказку, которая оказалась настолько успешной, что издательство захотело продолжения. В частности, потому, что читатели засыпали его письмами с просьбой прояснить, что это за Некромант такой, который в «Хоббите» только упоминается.
Толкиен стал размышлять про Некроманта – и зацепился за «колечко», которое Бильбо незнамо зачем подобрал в пещере. Выясняя, откуда оно могло в этой пещере взяться, Толкиен придумал весь «Сильмариллион» и еще «Властелина колец» впридачу. С тех пор и до конца жизни его любимым творческим методом было взять какую-нибудь деталь из написанного ранее и посмотреть, куда она его приведет.
Большую часть этих деталей, включая и само Кольцо Всевластья, Толкиен вписывал в свои тексты случайно: для красного словца, или чтобы убрать из сюжета надоевших ему героев. Он просто давал этим деталям случиться – и только потом понимал, что они означают для всего Средиземья.
В сценаристике бывают похожие ситуации, когда персонажи вдруг начинают говорить и делать что-то свое, а не то, что написано у тебя в поэпизоднике. Но – до определенного предела. Потому что поэпизодник все-таки есть, он принят (а иногда еще и оплачен), и в нем записано то, что должно произойти в любом случае.
«Что» – но не «как». Вася и Маша должны расстаться, потому что так нужно для сюжета и структуры. Но сделать это они могут сотнями разных способов. Придумывая это «как», сценарист частенько сталкивается с сюрпризами. Он-то рассчитывал, что Маша замолчит и отвернется к окну, а она взяла и огрела Васю сковородкой – да так, что пришлось звонить «112», и сакраментальное «Нам нужно остаться друзьями» она говорила уже в «скорой».
Когда пишешь роман, такое случается еще чаще. Многие вещи всплывают из подсознания и передаются прямиком в пальцы – надо только разрешить им быть.
Например, в одной из первых глав у меня случайно возник проходной персонаж по имени Ши Вонг: он загорал на коврике в парке, пока два главных героя этой главы разговаривали на лавочке неподалеку.
Этот самый Ши Вонг был нужен мне исключительно для ландшафта: парк, люди гуляют и занимаются легким спортом. Какое-то время два главных героя понаблюдали за ним – но долго ли можно наблюдать за незнакомым человеком, который просто лежит на коврике? В общем, где-то в середине их разговора я попыталась написать, что Ши Вонг встает, скатывает свой коврик и уходит.
Но не смогла. Потому что Ши Вонг не уходил – хоть ты тресни.
В итоге я промучилась несколько дней, через каждые две реплики главных героев пытаясь заставить его встать и уйти, – пока не плюнула и не дала Ши Вонгу валяться на своем дурацком коврике, сколько ему влезет.
И вот тут-то случилось удивительное. Один из главных героев сделал в разговоре неожиданное признание – и оно оказалось непосредственно связано с родственницей Ши Вонга, которую он когда-то знал. Вдруг выяснилось, что Ши Вонг лежит тут совершенно не случайно, – вернее, один из главных героев не случайно все время приходит туда, где периодически полеживает Ши Вонг.
Знала ли я об этом, когда написала, что он лежит в парке на коврике? Нет. Могла бы я сконструировать всю эту ситуацию и завести Ши Вонга в начало главы сознательно, чтобы в конце он вот так сыграл? Вероятно – но только к пятому-шестому драфту, основательно измучив и себя, и сюжет, и своих героев.
Романный мир – если он живой, – всегда больше конкретной писательской головы, в которой он, по идее, должен помещаться. Писатель зачастую и сам не знает, зачем в этом мире вдруг появляется то или это. Но его задача – давать и тому, и этому быть и развиваться в надежде, что из того и из этого вырастет что-нибудь интересное.
Это не значит, что я агитирую вас за то, чтобы отринуть ограничения и писать без всякого плана, как бог на душу положит. Черта с два: план должен быть, и хорошо продуманный, иначе вы вообще ни хрена не напишете...
...Но вообще-то самое приятное в писательстве, как и в сценаристике, – это когда в твоей же собственной истории, которую ты знаешь вдоль и поперек и от которой тебя уже начало подташнивать, вдруг возникают сюрпризы, каких ты никак не мог ни предвидеть, ни тем более «срежиссировать». И тебе остается только смотреть на них, раскрыв рот, -– словно ты не автор, а свой собственный читатель, который благоговейно закрывает книгу, качает головой и думает, что никогда бы не смог так вот ловко все завернуть.
Потому что иногда твое подсознание пишет гораздо лучше, чем ты. Надо только ему позволить.