Про кино и литературу
Когда я училась в Московской школе кино, самым частым сценарным замечанием наших преподавателей было: «Это литература».
Раньше, когда я еще училась на филфаке, эти слова вообще-то были похвалой. Они означали: «Ты хорошо пишешь». Но в киношколе «литература» из похвалы превратилась в ругательство: если нечто является «литературой», то оно уже никак не «кино».
Между тем «литературой» в наших ученических сценариях было почти все. Описание чувств; указания на личные качества героев; прилагательное «пустой» применительно к любому помещению; глаголы «решить», «думать», «вспоминать» и их производные. В общем, все, что невозможно увидеть на экране глазами, – и многое из того, что невозможно ясно и однозначно интерпретировать, даже увидев.
Разумеется, получая по десять комментариев про «литературу» на страницу короткометражного сценария, я, как и все мои однокурсники, бесилась. И, как и все уязвленные, но гордые сценаристы, втайне мечтала написать когда-нибудь роман. Я думала: для души, не для денег, надо писать именно «литературу». Уж там-то можно развернуться по-настоящему, без этих дурацких сценарных и производственных ограничений!
Надо сказать, так думает каждый первый сценарист, особенно начинающий. А каждый второй в какой-то момент берет и пишет роман или, на худой конец, повесть. Например, Джордж Мартин много лет работал сценаристом (в том числе на сериале Twilight Zone), а потом плюнул и написал A Game of Thrones, куда вписал всю «литературу», которая в силу бюджетных, технологических и продюсерских ограничений уж точно не «кино», – от белых ходоков и драконов размером с дом до батальных сцен на тысячи всадников.
Как известно, все это (включая батальные сцены) в итоге стало «кином». Все-таки мастерство не пропьешь, а особенно сценарное мастерство, отшлифованное годами редакторских правок и замечаний.
Я, конечно, не Мартин (хотя, строго говоря, нечто драконообразное у меня в романе тоже есть). Но, когда преподаватель снижал мне оценку за сданный сценарий со словами «это у вас литература», я тоже думала: вот напишу книгу – и покажу вам всем, что такое настоящая литература.
Не тут-то было. Начав писать роман «Гарторикс», я столкнулась с тем, что «литература» в том самом киношном ругательном смысле бывает и в собственно литературе.
Да, в романе, в отличие от сценария, можно не моргнув глазом написать: «герой подумал» – и дальше то, что он конкретно подумал. Или, например, герой что-нибудь чувствует – и ты не ломаешь голову, как передать это чувство через джигу, которую герой танцует у себя на балконе с трусами на голове, да еще так, чтобы зритель все понял правильно, а прямо пишешь: «Он пришел домой, вспомнил (!) ее запах (получите, сценарные редакторы!) и почувствовал (ха-ха!), что он ее любит (что, съели?!)».
Но тут мы подходим к главной и очень подлой подставе, о которой романисты сценаристам никогда не рассказывают. А если и рассказывают, то только за деньги и в рамках курсов по творческому письму, на которые сценаристы никогда не ходят, потому что считают их ниже своего достоинства. Подстава в следующем: если герой романа не станцует джигу с трусами на голове, то читатель ни за что не поверит, что он в этот момент вспомнил запах и почувствовал любовь. Даже если автор тридцать раз напишет об этом в тексте.
Получается, что и в настоящей литературе работает тот же принцип. Читатель, как и зритель, должен видеть, что и как герой делает, чтобы понимать, что он чувствует и как меняется, – а не верить автору на слово. То есть мы снова упираемся в вечный принцип «show, don’t tell», или показ вместо рассказа.
Да, в художественной прозе другие инструменты этого «показа»: они включают внутренние монологи о чувствах, драконов размером с дом и битвы на тысячу всадников. Но это лишь инструменты, а делаем мы при этом то же самое. По сути – режиссируем свою историю вокруг наблюдателя. И не важно, читает он ее или смотрит глазами...
...Зритель видит происходящее на экране, а читатель – у себя в голове, вот и вся разница. Но оба, что важно, видят. Так что, дорогие романисты, сачкануть не получится: в литературе, как и в сценарии, не должно быть «литературы». Берем ментальные ножницы – и вырезаем, вырезаем ее к чертовой матери, пока наш герой не затанцует джигу с трусами на голове.
Беситесь? А что делать. Не так-то просто заставить незнакомого человека увидеть то, чего нет, – хоть на экране, хоть у себя в голове. Да еще и захотеть, чтобы оно было.