Про драфт изнутри и снаружи
Как-то мы с преподавателями обсуждали сценарий, написанный нашим же выпускником для студенческого проекта. Я сказала: с моей точки зрения, с таким сценарием нельзя заходить в съемки, но это пока еще первый драфт.
Моя коллега сказала: плохо, что выпускники нашей программы пишут сценарии, с которыми нельзя заходить в съемки. Я повторила: но это же первый драфт! Все первые драфты всегда unshootable. И я тоже пишу такие.
Она не поверила мне – а зря. Потому что сейчас я редактирую первый драфт своего сценария – и нахожу в нем сцены, написанные тупым криворуким автором, которого я не знаю (и знать, честно говоря, не хочу). И думаю: ну вот как в здравом уме и трезвой памяти можно было написать такое?!
И никто ведь не пишет в первый драфт сцены с мыслью «а напишу-ка я настоящую говносцену!». Все вроде стараются изо всех сил. Но в итоге в любом первом драфте таких говносцен – от двадцати до восьмидесяти процентов, в зависимости от сроков и сложности разработки.
Так получается драфт, с которым нельзя заходить в съемки (хотя многие все равно заходят – «пост», как известно, все стерпит). Если этот драфт перечитать и поредактировать после паузы, то можно увидеть драматургические (а также стилистические и даже орфографические) ошибки первокурсника сценарного факультета почти на каждой странице. И – при наличии времени – что-то из них поправить.
Именно поэтому настоящий момент окончания первого драфта – не когда ты его дописал, а когда ты его доредактировал и отправил. И все это вроде бы знают, но – как же так-то?!
А вот так.
Когда пишешь сцену (если пишешь ее хорошо и старательно), то находишься не столько внутри этой сцены (это-то любой дурак может), сколько внутри каждого из ее участников. Буквально – представляешь себя ими по очереди и делаешь/говоришь то, что он(а) бы сказал(а)/сделал(а) в такой ситуации.
Но изнутри персонажа – как и изнутри любого из нас – все выглядит не так, как снаружи. Совсем не так.
Например, мне кажется, что я попросила партнера передать соль. А ему – что я ему, сука, всю жизнь испортила. Одни и те же слова могут произноситься с одной интенцией, а восприниматься – с диаметрально противоположной (привет, парная и семейная терапия). Потому что изнутри нам видно одно, а снаружи – совсем другое.
«Вписываясь» в сцену из первого драфта, сценарист знает про каждого ее персонажа гораздо больше, а про саму сцену – гораздо меньше, чем нужно для построения внятной истории.
На редактуре это более или менее выправляется – потому что, редактируя, сценарист смотрит на эти сцены уже снаружи, глазами просто читателя, заказчика и режиссера. И не учитывает (а зачастую уже и не помнит) те внутренние движения и заморочки, которые заслоняли ему мизансцену, когда он представлял себя каждым из ее участников. И, например, видит, что мизансцена толком и не придумана.
Хотя понятно, что без вот этого первоначального «вживания» в персонажей не будет никакого первого драфта – даже и unshootable. Все ж таки мизансцена выстраивается из того, что герои говорят или делают, а это, в свою очередь, идет у них изнутри. Так что, не запустив в них обе руки по локоть, ничего наружу не вытащишь. Но вот дальше необходим свежий взгляд [относительно] постороннего человека, чтобы вытащенное заимело смысл.
Причем так устроены не только одни сценарии. Например, я пишу этот пост, потом делаю паузу, а потом – перечитываю и редактирую, прежде чем его выложить. Потому что пишу я его изнутри себя – не спав до этого три ночи с сопливым ребенком, с температурой и кружкой остывшего терафлю. А читать буду глазами нормального человека.
И то, что имело смысл для меня внутри, совершенно не обязательно будет его иметь для кого-нибудь с кружкой чего-нибудь повкуснее.