Про талант зрителя
Я смотрю много плохого кино. Точнее, я смотрю много такого кино, которое среди киноманов считается вообще недостойным просмотра. Я же смотрю его с удовольствием – и часто по многу раз.
Например, один из моих любимых фильмов, – это Tremors 1990 года; в русском прокате его обозвали «Дрожью земли». А также Tremors 2 и Tremors 3 (на самом деле их семь, но на четвертом фильме даже я сломалась). Если вы не знаете этой франшизы, то погуглите – там про гигантских подземных червей, терроризирующих сперва городок в штате Невада, а потом – нефтяное месторождение в Мексике. Очень интересно.
Почему я пишу об этом с такой гордостью? Потому что смотреть эти фильмы меня заставляет качество, необходимое всякому сценаристу. А именно – зрительское любопытство.
Про любопытство пишущего я уже рассказывала в этом канале. А любопытство зрителя – это смежное качество, без которого стать сценаристом – во всяком случае, хорошим – вряд ли получится.
Мне даже кажется, что простого любопытства тут недостаточно. Нужен талант.
Бесталанный зритель – это тот, которому почти всегда скучно, потому что он «все это уже видел». Или, как вариант, потому что ему уже с первых кадров «все понятно».
Во-первых, что такое «все»? Во-вторых, что значит это «понятно»? Как правило, бесталанный зритель от обоих вопросов с раздражением отмахивается – потому что на самом деле не знает ответа ни на один из них.
Такое зрительское высокомерие характерно для начинающих сценаристов – и часто служит предвестником профессиональных неудач. Потому что если человеку не интересно смотреть кино – любое кино, кино в принципе, а не только то, которое за него посмотрели и проанализировали фестивальные отборщики или оскаровский комитет, – это значит, что его совершенно не занимает собственная профессия.
Профессионалам действительно высокого класса интересно все. И мировые гала-премьеры, и то, что вышло сразу на DVD. И пятичасовые документалки, и подземные черви в штате Невада. Например, одно из самых содержательных обсуждений второго «Хоббита» (не очень удачного, кстати) было у меня с продюсером Александром Роднянским, который в кино-то уж точно видел «все» и даже немного больше.
Поэтому меня всегда забавляет вопрос, который задают выпускникам киношкол: «Став сценаристом, вы перестали получать удовольствие от кино как зритель»?» Это все равно что спросить, перестали ли вы испытывать оргазм, прочитав учебник по физиологии. То есть кто-то, может, и перестал, – но вообще это не так устроено.
Став сценаристом, я поняла, что кино бывает удачное и неудачное, хорошее и плохое. А вот неинтересного кино практически не существует – потому что интерес создает не столько режиссер, сценарист или оператор, сколько сам зритель. Если, конечно, он хочет получить от фильма все, а не самоутвердиться за счет его создателей.
Зрительский интерес совсем не ограничивается вопросом «как это сделано?», хотя про него тоже бывает полезно подумать. Но я о другом: если смотреть на экран с доверием и активным вниманием ко всему, что там происходит, можно увидеть отличное кино – и совсем не то, которое посмотрел ваш недовольный сосед слева.
Некоторое время назад на мои восторги по поводу Knight and Day с Томом Крузом и Кэмерон Диаз мне написали, что это обычная голливудская залипуха, простая, как две копейки. На первый взгляд, это так – но только на первый. Потому что если, например, погуглить, что такое Cape Horn, куда в финале уезжают герои в винтажном GTO, то выяснится, что на машине из США добраться туда нельзя: там нет автодороги. А значит, весь этот финал приобретает оттенок фантастического – и становится горькой мечтой, которая сбывается лишь после того, как герой Тома Круза умирает...
...Можно ли с уверенностью утверждать, что этот смысл создатели фильма закладывали туда сознательно? Нет, конечно. Может, они просто вписали в сценарий Cape Horn, не потрудившись выяснить, можно ли до него доехать за рулем. Но это не важно, потому что считать это сценарным косяком или дополнительным смысловым слоем фильма – исключительно выбор зрителя. И выбор этот влияет не на награды и гонорары создателей фильма – а на то, какое кино этот зритель в итоге посмотрит. Глубокое и многослойное – или простое, как две копейки.
В этом смысле кино – искусство интерактивное. Ведь что такое, по сути, фильм? Это просто машинка для извлечения смыслов; она может работать лучше или хуже, но извлекает из него смыслы все равно тот, кто его в данный момент смотрит. А он, в свою очередь, может извлекать эти смыслы лучше или хуже – в зависимости от того, хочет ли он получить удовольствие от просмотра или продемонстрировать свое интеллектуальное превосходство над кучкой незнакомых ему людей в титрах.
Конечно, есть те, кто неизменно выбирает второе. Но из них почти никогда не получается хороших сценаристов.