Про «Первый фильм»

Пока я думала, о чем бы написать следующий пост, неожиданно для себя дала интервью журналистке и писательнице Ольге Халдыз для ее инстаграм-проекта «Первый фильм» – прямые эфиры с режиссерами и другими представителями российской киноиндустрии.

У сценаристов не так уж часто берут интервью, поэтому я, со своей стороны, стараюсь поддерживать все подобные начинания. Я считаю, что аудитория соцсетей и СМИ должна, наконец, привыкнуть к мысли, что сценаристы не только существуют, но еще и время от времени разговаривают. Может, тогда к этой мысли понемногу привыкнут и продюсеры, и обязательный пункт в договоре авторского заказа о том, что сценарист обязуется давать интервью и участвовать в промо-кампании фильма, который снимут по его тексту, перестанет быть чистой условностью.

Я, кстати, думаю, что это пойдет сценаристу на пользу не только в смысле пиара и общественного внимания, которое всегда приятно, но и в смысле развития профессиональных навыков. Научиться отвечать за свои слова перед большой аудиторией всегда полезно – это помогает избавиться от ощущения, что все, что ты пишешь, ты на самом деле пишешь в стол, а то, что получается из этого на экране, уже как бы и не твоя ответственность. А для этого, в частности, нужно, чтобы слова, за которые ты отвечаешь перед людьми, были не только в файлах, сданных заказчику на условиях конфиденциальности, но и где угодно – в соцсетях, в телеграм-канале или вот в интервью на YouTube.

С Ольгой мы познакомились на курсе по написанию романа в Сценарной мастерской Александра Молчанова. Поскольку в мастерской было правило, что все друг друга читают, Ольга стала одним из первых читателей моего романа, наряду с моим мужем и близкой подругой, которых я до сих пор использую в этом качестве (про их невидимую миру работу, которая вот уже больше года не дает мне свихнуться, я, пожалуй, напишу в следующем посте). Поэтому для меня часть интервью про роман получилась самой интересной: всегда приятно поговорить с человеком, который читал то, что ты пишешь, а не просто посмотрел на это в кино.

Кроме романа мы поговорили и о других важных вещах. Как относиться к правкам; как проводить ресерч (это, как вы понимаете, вечная тема); откуда берутся идеи; как устроены отношения человека с душой и телом; и т.д.

В общем, тут наберется постов на десять. Именно поэтому я и решила запостить сюда ссылку на это интервью – как своего рода дайджест того, о чем я пишу у себя в канале. Если какие-то темы хочется обсудить подробнее, пишите – и я постараюсь учесть ваши пожелания в следующих постах.

А пока – вот мое интервью для инстаграм-проекта Ольги Халдыз «Первый фильм»: youtu.be/c6vJbdHDCk8.

В нем полтора часа чистого трепа, оно дано и записано в скайпе (прямой эфир в инстаграме у нас не получился по техническим причинам), между говорящими две тысячи километров и несколько часовых поясов. Но в нашей с Ольгой профессии никто и не обещал, что кому-нибудь будет легко.

#интервью #роман #гарторикс #ресерч #трансмедийность #первыйфильм

Интервью с поэтом, журналистом и сценаристом Юлией Идлис

Про форму текста

В прошлый раз я обещала написать о том, как с помощью формы текста можно управлять вниманием читателя. Сделаю я это на примере своего романа, хотя в сценарной записи форма текста работает схожим образом. Но начну, как обычно, издалека.

Начинающим сценаристам постоянно твердят, что самое главное в их работе – уметь внутренним взором увидеть то, что происходит в каждой конкретной сцене. Но никто не говорит, как важно при этом видеть глазами тот текст, который получается на странице, когда ты эту самую сцену записываешь.

Приведу пример из неожиданной области. Когда мне было лет восемь, я стырила у отца со стола лист со сложными формулами, имевшими отношение к работе чего-то спектроскопического, и старательно переписала их от руки, чтобы, когда отец придет с работы, похвастаться и сказать, что это вот я сама все из головы придумала.

Поскольку я была аккуратным и очень дотошным ребенком, то все цифры и знаки у меня получились очень похоже. Но при этом я, разумеется, понятия не имела, как они соотносятся друг с другом и что вообще выражают. Поэтому при взгляде на скопированную мной (очень хорошо и точно скопированную!) страницу с формулами было видно, что что-то не то. Визуально форма этого «текста» не совпадала с его содержанием – и, следовательно, не выражала его сути.

Другой пример – из области журналистики. В бытность редактором отдела в «Русском Репортере» у меня был внештатник, который по старой газетной привычке все свои тексты писал сплошняком, без разбивки на абзацы. В результате ни один из них невозможно было читать. Но после того, как я разбивала их на абзацы, они вдруг становились интересными заметками и репортажами, – это при том, что больше я не меняла в них ни слова.

Этот внештатник хорошо разбирался в своей области и отлично писал, но игнорировал третью (и очень важную) составляющую хорошего текста. А именно – то, как читатель будет этот текст читать. И упорно отказывался хоть как-то режиссировать этот процесс чтения у себя в заметках.

Между тем, как известно, литература – не только художественная, но и вообще вся, – это искусство, протяженное во времени. Читатель не может воспринять весь написанный текст целиком за одно мгновение. Восприятие текста – это процесс, иногда довольно длительный. Создавая форму текста, мы управляем этим процессом, фактически режиссируем его. С этой точки зрения время, которое уйдет у читателя на восприятие того или иного сюжетного поворота или реплики, – важный параметр структуры текста, который мы пишем.

То, сколько времени человек тратит, чтобы прочесть тот или иной абзац, влияет на то, как он воспринимает написанное в этом абзаце. Длинный абзац – это аналог ремарки «прошло много времени»; короткий – «все случилось молниеносно». Когда я пишу роман, я часто смотрю на величину абзаца и думаю: нет, пять строк – это слишком мало. Тут надо добавить еще три-четыре строки, иначе читатель вместе с героем слишком быстро окажутся в точке, которую описывает следующий абзац.

С помощью формы текста – размера абзацев, длины реплик в диалогах, и т.п. – можно создавать для читателя паузы и ускорения, замедлять его или подталкивать дальше по сюжету. Все это – важная часть самого опыта чтения и составляющих его эмоций. Если этого нет, читатель чаще всего вообще не чувствует, что воспринимает сейчас что-то по-настоящему важное.

Поэтому, например, я никак не могу посреди написания романа перейти на удобный софт для писателей и продолжаю жрать кактус, как те мыши из анекдота, – то есть пилить свой 300-страничный текст в документе Word.

Раз в пару недель этот титанический документ зависает, операционная система крэшится, и мне приходится перезагружать ноутбук. Но я понимаю, что если перейду на софт, в котором страница текста будет выглядеть как-то иначе, то вся моя визуальная режиссура чтения пойдет насмарку. Я попросту не смогу сказать, длинный у меня получился абзац, короткий – или такой, как надо в этой сюжетной точке. Как если бы, скажем, у вас были часы, в которых цифры внезапно заменили цветами: половина синего – это много или мало по сравнению с 22:30?..

...О чем это все? О том, что работа писателя и сценариста не ограничивается путем героя, спасением котика и слепым десятипальцевым методом печати. Есть масса других вещей, которые кажутся незначительными или вовсе не относящимися к делу, но которые тем не менее являются неотъемлемой частью читательского восприятия – а значит, и писательского труда. И уметь с ними правильно обращаться не менее, а часто и более важно, чем глубокое понимание трехактной структуры или способность писать искрометные диалоги, – ведь, когда мы пишем романы или сценарии, на самом деле мы занимаемся совершенно не этим.

На самом деле мы создаем не текст. А особую, уникальную ситуацию восприятия – для человека, который вдруг почему-то возьмет этот текст и начнет читать.

#восприятие #мозг #роман #гарторикс #текст