Про ничьи идеи
Когда я была студенткой сценарного факультета, мне казалось, что взять идею, предложенную преподавателем в комментариях к моему тексту, и расписать ее в сцене, – это зашквар и читинг. И конечно же, преподаватель прочтет новый драфт моего сценария, увидит там сцену, которую он же мне и подсказал, и подумает: ну понятно, своих-то идей у нее нет, все заемные.
Поэтому я изо всех сил старалась не пользоваться идеями, которые мне предлагали. Или хотя бы их как-нибудь перекроить.
Выглядело это примерно так. Преподаватель читал мой сценарий и говорил: «А может, в этой сцене дважды два будет равно четырем? Подумайте!» Я шла домой и думала, всячески изощряясь в попытке сделать так, чтобы дважды два в этой сцене равнялось хотя бы пяти, а то и восьми с половиной.
Я бы не писала об этом стыдном факте своей сценаристской биографии, если бы не столкнулась с такими же изощрениями – но уже в качестве преподавателя.
Иногда я вижу, как мои студенты – умные, талантливые и в целом вменяемые – из кожи вон лезут, чтобы не использовать реплики или сюжетные повороты, которые я предлагаю им в комментариях, а придумать что-то другое. Что-то свое.
В результате в следующем драфте мы упираемся в ту же самую неработающую сцену, и я, как последняя идиотка, предлагаю ту же самую реплику, что и в прошлый раз, потому что не могу придумать другого способа исправить проблему, пока этот не опробован.
Дело в том, что идеи не бывают удачными или неудачными просто так. На занятии со студентом или на встрече с автором можно придумать отличную реплику, – а потом при попытках вкрутить ее в сцену вдруг выясняется, что реплика сцену разваливает, нарушает ритм эпизода или противоречит тому, что герой говорил две страницы назад. Но пока не попробуешь вкрутить ее в текст, не сможешь увидеть, что именно в ней не работает. А значит, не сможешь придумать и что-то вместо.
Кроме того, сейчас я знаю, что преподаватель на самом деле не помнит, что предложил он, а что придумал его студент. И по умолчанию считает все новое в следующем драфте замечательными придумками своего студента – потому что студент в любом случае сам это все расписал, вот этими ручками в новом файле.
Единственный случай, когда у преподавателя возникает чувство, что вроде вот эта идея была его, – это когда он видит в новом драфте сценария ту же проблему, что и раньше, и предлагает то же решение – получая по ходу острейшее дежавю, похожее на мою любимую реплику из старого фильма «Трое в лодке, не считая собаки»: «Мама, эту булочку мы уже видели».
Вот тогда преподаватель задумывается: почему студент не использовал ту идею? Может быть, потому что идея была говно, а его, преподавателя, пора отправить на пенсию? Может, он вообще-то не знает, что говорит, и сценарии толком писать не умеет?
В общем, преподавателя обуревают те же сомнения в собственном даровании и вменяемости, что и студента. Единственное отличие – преподаватель, в отличие от студента, точно знает, что идея, высказанная вслух, ничего не стоит и не имеет автора, пока кто-нибудь не возьмет ее и не распишет в сцену. А кто расписал – тот и автор.
(Заказчик, кстати, это знает далеко не всегда. И часто считает себя автором всего, что он сказал сценаристу на бегу в коридоре по пути из офиса в туалет, – а сценарист это взял и превратил в работающую восьмисерийную историю. В этом – и смех, и слезы сценарной работы после окончания киношколы.)
А правда в том, что идея сама по себе не имеет значения. Только в тексте и/или на экране она начинает работать и превращается в хорошую или плохую – а также в идею конкретного Васи, Жени или Марины. Поэтому, когда я хвалю студентов за их сценарии, а они говорят: да ладно, это все были ваши идеи, – я искренне не понимаю, о чем они.
Идеи, ребят, ничьи. Они просто витают в воздухе. Авторы есть только у текстов – так что садитесь уже писать.