Про не свою историю
Иногда, совсем как во взрослой жизни, в студенческих съемочных группах случается конфликт между режиссером и сценаристом. («Иногда», ха-ха.) Чаще всего это происходит перед самыми съемками, когда все паникуют и считают, что не справляются. И так и тянется дальше, через съемочный период в постпродакшн.
Иногда (на сей раз действительно «иногда») в кулуарах после премьеры, осмысляя полученный опыт, режиссер и сценарист – сепаратно, конечно же – жалуются преподавателям на одно и то же.
«Я не чувствую, что это кино – мое», – говорит каждый из них.
Это и правда обидное чувство. Особенно если идея принадлежит тебе – или вам обоим, еще когда вы были приятными друг другу коллегами, решившими поработать вместе. Вы потратили на реализацию этой идеи год жизни, а может, и больше. И вот на премьере, глядя на экран, понимаете, что все это – чья-то чужая шняга.
У меня тоже было подобное чувство после выхода некоторых «моих» проектов. И, конечно, я думала, что та шняга, которую я смотрю вместо своей истории, принадлежит режиссеру. (Ну, или продюсеру.) Это он/а, зараза, протащил/а свое мудацкое видение в мой хрупкий хрустальный мир, разломав все к чертям собачьим. Ну так и пусть теперь наслаждается.
Только начав преподавать, я увидела эту ситуацию с разных сторон. И с удивлением поняла, что режиссер в таких случаях от наслаждения максимально далек. Он тоже видит на экране шнягу – и считает, что она не его. Чужая. Видимо, сценариста.
В принципе, это логично. С первых дней киношколы нам твердили, что кино – это коллективное искусство, каждый вносит свой вклад, даже у короткометражек в титрах указана куча народу, и все считают себя немножечко авторами конечного результата.
Но есть нюанс. Все считают себя немножечко авторами только тогда, когда результат ощущается как хороший. А значит, «свой».
Это тоже логично: никто не хочет быть автором шняги. Но вот вопрос: в какой момент «моя собственная» выстраданная история превращается в эту шнягу?
Когда-то я думала, что с первой же полученной правкой в мой гениальный сценарий. Но нет; есть правки, за которые я благодарна, которые делали мои тексты лучше, точнее, тоньше. Позже мне казалось, что шняга получается при вольной импровизации на съемочной площадке. Но тоже нет: опять же, бывали в моих проектах и импровизации, от которых мое авторское сердечко таяло, как мороженое в руках ребенка.
Сейчас, после многих лет работы, разговоров с коллегами и с терапевтом, я думаю вот что.
В любом проекте есть нечто, цепляющее лично тебя. Для простоты назовем это «сердцем» истории. Это может быть одна-две сцены, или конкретный диалог, или сюжетный ход – словом, что-нибудь в масштабах сценария небольшое. Чаще всего ты и сам не знаешь, в чем именно для тебя заключается сердце истории. До тех пор, пока в процессе девелопмента это сердце не вынимают – и не выплескивают вместе с грязной водой.
Вот тогда история для тебя превращается в бессердечную и безблагодатную шнягу, автор которой, конечно, не ты, а мясник, покромсавший ее в куски.
Но вот что интересно: вообще-то разговор о том, в чем именно заключено сердце твоей истории, – важный. И вести его на стадии разработки необходимо – в первую очередь, конечно, с коллегами и соавторами. А во-вторую, но не в последнюю, – с самим собой. Например, чтобы не упираться рогами в ответ на любые правки, а иметь возможность сказать: это я изменю, то перепишу, а вот это, с моей точки зрения, ключевая фишка истории, не троньте ее, за нее я вам горло руками вырву.
Если понять, что для тебя в истории главное, и сформулировать это максимально конкретно и точно, скорее всего, ни режиссер, ни продюсер, ни кто-то еще не полезет туда руками. Во-первых, потому что себе дороже. А во-вторых, потому что таким образом ты объясняешь им стержень истории – и у них тоже появляется возможность его увидеть.
В общем, теперь я всегда начинаю проект с режиссером с вопроса, что именно в этой истории лично он/а хотел/а бы сохранить любой ценой. Что «прибито гвоздями»...
...Обычно оказывается, что это всего пара-тройка сцен. И если сложить историю вокруг них, то она и правда имеет и смысл, и сердце – не только в тексте сценария, но и на экране дальше.
И конечно, она моя собственная. Ведь это я же так удачно ее придумала!