Про нетворкинг

Еще до того, как стать сценаристом, я знала, что терпеть не могу общаться с людьми. Особенно с незнакомыми. Особенно – если от этого что-то зависит. Например, мой следующий проект.

Сказать, что профессиональный нетворкинг на премьерах, воркшопах и фестивалях никогда не был моей сильной стороной, – это ничего не сказать. Обычно я прихожу на такие тусовки, вцепляюсь потной ладошкой в бокал чего-нибудь гадкого, забиваюсь в угол и молчу оттуда с улыбкой, надеясь, что кто-нибудь просто почувствует во мне сценариста и подойдет знакомиться и предлагать работу.

Как вы понимаете, ни разу в жизни мне не удалось получить проект в результате такого нетворкинга.

С годами стало понятно, что я не одна такая. Удивительным образом, в индустрии нас, воинствующих интровертов, абсолютное большинство.

Наиболее безнадежные идут в сценаристы. Но не только; многие становятся и продюсерами. Например, моя подруга – продюсер и издатель видео-игр – призналась, что не умеет и ненавидит общаться на сборищах для нетворкинга, хотя мне казалось, что она просто эталон общительности и умения налаживать связи.

Постепенно я осознала, что это умение – не врожденный талант, который у всех остальных есть, а меня просто обделили. Это именно что умение – скилл, которому нужно учиться и постоянно его прокачивать. Так что, увидев в программе таллинского кинофестиваля PÖFF лекцию по нетворкингу, я, конечно, туда пошла.

Лекцию вела Amanda Graham, о которой я тут уже писала в контексте сценарного стиля. Помимо сценарных дел Аманда работает коучем – готовит клиентов к питчингам и учит их притворяться людьми, способными связать три слова в компании незнакомых профессионалов.

Советы, которые она давала, очень просты. Но именно поэтому все как-то стесняются применять их на практике.

Например, она говорит: знакомясь с продюсером на вечеринке, не надо сходу питчить ему/ей себя. Вообще не надо ничего питчить. Не надо рассказывать о себе, пока вас не спросят.

Говорите лучше о собеседнике. А чтобы это не выглядело как спонтанное блиц-интервью, подумайте, что именно в нем вам по-настоящему интересно.

Сюрприз – это может быть что-то вообще не связанное с индустрией. Например, у него прикольная сумка.

Вообще искреннее любопытство к собеседнику – лучший социальный лубрикант. Все мы ужасно радуемся, оказавшись кому-нибудь интересными, – особенно на нетворкинге, в окружении ужасающих незнакомцев, с бокалом чего-нибудь гадкого в потной ладошке.

Отсюда – следующий совет: лучше всего говорить о чем-то кроме работы и индустрии. Еще лучше – понять, чем вы можете помочь собеседнику, и предложить ему эту помощь. Например, он впервые в городе, а вы знаете тут все интересные бары. Или у него вчера сломался каблук, а ваш дядя как раз открыл ремонт обуви через дорогу.

Кстати, потом, после баров и ремонта обуви, собеседник, скорее всего, поинтересуется, кто вы вообще такой. Сценарист? А что пишете? А для кого? А есть ли у вас что-нибудь почитать? И наверняка даст вам свои контакты. Потому что вы для него теперь не один из ста анонимов в почте со сценариями наперевес, а конкретный Петя, у дяди которого в мастерской – его сапоги на шпильках.

Кстати, про эти контакты. Я с ностальгией вспоминаю годы, когда все были в одной-единственной соцсети. Можно было зафрендить друг друга там – и все, вы на связи.

Но те золотые деньки прошли, и теперь все – кто где. В LinkedIn (которым я почти и не пользуюсь). В Instagram (куда я только изредка выкладываю фотки своего ребенка). В бывшем Твиттере (от которого я не помню даже пароля). В разных (!) мессенджерах (ну ладно). В почте (еще лучше, но это довольно редко).

В общем, набрав контактов, нужно еще запомнить, куда кому написать фоллоу-ап.

Да-да, фоллоу-апы нужно писать всегда. И это – главный кошмар сценариста.

Но вот что я вдруг про них поняла.

Фоллоу-апы трудно, тошно и больно писать, когда их цель – продать свой сценарий или получить работу. После лекции и нетворкинга на фестивале PÖFF мне ни то, ни другое не было нужно: во-первых, проекты у меня пока есть, а во-вторых, я даже их сейчас не успеваю делать...

...Так что я решила написать фоллоу-апы просто как упражнение.

И вот что удивительно. Писать их по-прежнему было трудно (я как «газель» разгрузила, пока написала пять штук). Но не тошно. И совсем не больно. А даже где-то и развлекательно. Потому что в кои-то веки они и были для меня развлечением, а не вопросом жизни и смерти. И темы письма сразу нашлись нормальные – а не «я сценарист, наймите меня, пожалуйста».

Все мы прекрасно знаем, что отчаяние – плохой помощник. Но, поскольку мы, сценаристы, терпеть не можем общаться, то начинаем все-таки это делать, лишь оказавшись в отчаянной ситуации. Проектов нет, работы нет, ипотеку платить надо, очередное списание по кредиту завтра.

Конечно, такое общение чаще всего проваливается. Никто не хочет разговаривать с человеком, для которого ты не Личность с Прикольной Сумкой и Сломанным Каблуком, а всего лишь потенциальное пополнение счета в банке.

Получается замкнутый круг. Чем больше нужна работа, тем отчаяннее сценарист общает потенциальных заказчиков – и тем скорее они разбегаются по углам и перестают отвечать на письма.

Что с этим делать? А вот что.

Перестать прокрастинировать нетворкинг и начать общаться прямо сейчас. Пока у вас есть проекты, вы ничего не успеваете, и фестивальные фоллоу-апы вам не особо нужны.

Разве что как упражнение.

#нетворкинг #коммуникация #PÖFF #AmandaGraham

Про киношколы

Позавчера на таллинском международном кинофестивале PÖFF была панельная дискуссия, о которой я просто не могу не написать.

Называлась она «Can Film Schools Keep Up with the Industry» («Способны ли киношколы поспевать за индустрией»). На фото под этим постом – состав ее участников: Vit Schmarc (заместитель ректора по PR и развитию чешской киношколы FAMU); Artur Zaborski (заместитель ректора по международным связям Варшавской школы кино); Hanna Maylett (профессор режиссуры финской киношколы Aalto) – и молодой тайваньский режиссер Quentin Hsu, чей фильм «Admission» участвует в конкурсе дебютных полнометражных фильмов на фестивале PÖFF.

Плот-твист: Квентин (характерное имя, да?) никогда не учился в киношколе.

Ректораты и профессура говорили понятно что: да, мы можем, мы нужны, куда вы вообще без нас. Но интересно, что Квентин сказал ровно то же самое – не про диплом киношколы, а про саму киношколу как институцию.

Забавно, да? Мы привыкли думать об образовании, в том числе и о творческом, в терминах дипломов и степеней, которые на самом деле являются не образованием как таковым, а всего лишь документарным подтверждением его получения. И нет, конечно же, ни диплом киношколы, ни степень искусствоведа не являются ни обязательными, ни даже просто желательными для успешной карьеры в кино. Но вот кино-образование – другое дело. Без него далеко не уедешь.

И нет, кино-образование – это не фильмы, которые вы посмотрели, не фамилии режиссеров, которые вы запомнили, и не драматургические структуры, которые вы разобрали, проанализировали и не хотите больше использовать. И даже не образ мыслей. Кино-образование – это две совершенно конкретные вещи, которые тот же Квентин Хсу получил в свое время именно благодаря киношколам, хотя ни в одну из них так и не поступил.

В юности, сказал он, я много читал и смотрел YouTube. Я читал статьи и учебники по режиссуре и смотрел бесплатные видеокурсы о том, как делать кино. Но, что важно, и то, и другое существует в сети как промо-материалы киношкол и/или тех, кто в них преподает. И, в общем, только поэтому доступно онлайн бесплатно для всех желающих.

А еще, сказал Квентин, в юности я жил в Китае, учился в заборостроительном, а тусовался со студентами Пекинской киноакадемии. Так что, когда мне пришло в голову снять свою первую короткометражку, мне уже было с кем.

Это и есть то единственно важное, что реально делает (должна делать) киношкола и ради чего она существует. Киношкола – это штука, которая собирает в одном пространстве множество [будущих] специалистов и дает им всем доступ друг к другу.

Для профессиональных кинематографистов то же самое делают большие международные кинофестивали. Но ни один кинофестиваль не может длиться два, три, четыре года – пока вы созреете написать, снять и выпустить свой гениальный проект.

А бакалавриат и/или магистратура – могут. Причем они собирают вместе не только преподавателей как профессионалов, раздающих студентам тонны фидбэка, хотя вне образовательного контекста не стали бы даже открывать мейл с сабджектом «вот мой сценарий, пожалуйста, прочитайте».

Самое ценное – что киношкола собирает вместе самих студентов.

Где еще у вас будет доступ к сотням деятельных и талантливых кинематографистов, готовых работать над вашей дурацкой идеей без выходных и праздников за еду и титры? Точно не в индустрии. В индустрии вы и сами ни абзаца по своей собственной дурацкой идее не напишете без аванса. А в киношколе – глядишь – каким-то макаром получается пара полнометражных сценариев, сериальный пилот и три-четыре короткометражки. Как минимум.

Лично у меня никогда не было такого внушительного портфолио написанных и готовых к продаже и/или производству сценариев, как в момент выпуска из Московской школы кино. Половину этого портфолио я и продала – в первые пару лет после выпуска. А теперь, если у меня просят что-то свободное почитать, я развожу руками, потому что ничего свободного у меня давно нет. Все обещано, под контрактом, в девелопменте – и должно быть сдано к дедлайну. И на что другое у меня давно нет времени.

А вот в киношколе – было. И у моих однокашников оно было – и время, и желание, и возможность обсуждать спонтанные проекты друг друга, дарить идеи, подсказывать сюжетные повороты и работать друг у друга на съемках помощниками осветителей.

Поэтому, когда я слышу, что киношколы не нужны для того, чтобы снимать кино, я понимаю, что говорящие ни черта не знают о том, что такое кино и как его делать.

Кино – коллективное искусство. А киношкола – это огромный коллектив потенциальных единомышленников, которых специально для вас отобрали, собрали вместе – и будут держать вместе год, два, три, четыре... До тех пор, пока у вас с ними что-нибудь не получится.

#PÖFF #FAMU #WarsawFilmSchool #Aalto #QuentinHsu #VitSchmarc #ArturZaborski #HannaMaylett #киношкола #образование #индустрия@screenspiration

Слева направо: Vit Schmarc (FAMU), Artur Zaborski (Warsaw Film School), Hanna Maylett (Aalto), Quentin Hsu (film director)

Про выбор финала

Игровое кино – да и вообще любая законченная история – проще всего придумывается с конца.

После того как определился финал, можно решить, где лучше начать историю. Вот к чему должен прийти герой, вот какая у нас получается драматическая ирония – а значит, вот с чего все должно начинаться, чтобы закончиться именно этим.

В общем, любая история имеет начало, середину и конец, и для того, чтобы стать историей, нечто должно закончиться. Завершиться.

Но как быть, если ты документалист, и твоя история – это наблюдение за жизнью вокруг, которая никогда и нигде не кончается?

Например, сейчас на PÖFF (таллинском международном кинофестивале) идет документальный фильм беларуски Воли Чайковской с английским названием «Not Made for Politics» – про жен трех беларуских оппозиционеров, арестованных в 2020 году до и во время протестов против фальсификаций на президентских выборах (одна из них, конечно же, Светлана Тихановская).

После показа, отвечая на вопросы зрителей, Воля сказала, что снимала это кино пять лет и далеко не сразу поняла, что сама тоже стала его героиней.

Точка старта у этой истории вполне понятная. 2020 год, в Беларуси выборы и протесты, Воля учится в Таллинском университете на режиссера-документалиста – конечно, она хватает камеру и бежит это все снимать. Тогда, из 2020 года, казалось – и в фильме, кстати говоря, это есть, – что финальная очка этой истории будет, когда «добро победит» и «темницы рухнут». То есть – ну, самое позднее в 2021-м.

Сейчас, из 2025-го, понятно, что у этой истории еще много других частей. И февраль 2022-го, и следующие президентские выборы в Беларуси, и так далее. И каждая новая часть не только продолжает сюжет, но и меняет вообще всю историю, от самого ее начала. От юной студентки-Воли, которая смеется в камеру и говорит друзьям в зуме: я вас люблю, конечно, мы победим.

Я уверена, что все эти пять лет у нее было искушение закончить фильм вот сейчас. Вот на этом. Ну хорошо, сейчас. Ну сейчас. Ну теперь-то уже. Ну вот же!

Во-первых, потому что никто из нас не подписывается снимать одну историю вечно. Особенно – на кураже начиная проект, который весело и интересно снимать между сессиями, тусовками и всей остальной жизнью.

Во-вторых, всем хочется завершения – съемок, монтажа, титров, мировой премьеры, вселенской славы и следующего проекта.

Но в-третьих – или все же во-первых? – истории нужен финал, который ее, что называется, «сделает». И в случае с документальным кино этот финал невозможно придумать. До него можно только дожить – и не пропустить его в окружающей суете.

На что можно ориентироваться в поиске/ожидании такого финала? Мне кажется – исключительно на свои ощущения. На чувство, что материал «сложился» – или что в нем чего-то все-таки не хватает. И если есть ощущение, что не хватает, – надо изо всех сил сопротивляться искушению выпустить фильм как есть, потому что ну сколько можно быть молодым документалистом, работающим над своим первым большим проектом!

Это непростое и даже страшноватое решение – положить на полку несколько лет своей жизни и отснятого материала в надежде, что где-то там впереди будет то, что придаст всему этому смысл. А вдруг не будет? А вдруг давно уже было, и тебе просто не хватило таланта разглядеть это и заснять?

Но штука в том, что талант – не самое главное в нашем деле. Он, конечно, нужен, как и удача, как и мастерство кинематографиста. Но самое важное – то, без чего история, даже профессионально сделанная, не станет эмоциональным событием для миллионов зрителей, – это способность слышать себя и доверять своим собственным ощущениям.

Фильм «Not Made for Politics» кончается тем, как Воля в 2025 году идет по Таллину, беременная своим сыном.

В 2020-м, как я понимаю, даже подумать об этом финале было бы странно, не то что его дожидаться. Но если бы эта история закончилась в 2021-м, для нас – из сегодняшнего дня, со всем, что мы знаем о ситуации в Беларуси и в мире, – она смотрелась бы похоронно.

А так – в фильме все-таки есть надежда.

#NotMadeForPolitics #ВоляЧайковская #PÖFF #документалистика #структура #финал

Not Made For Politics

Про Sour Milk

Больше десяти лет назад, когда в Москву приезжал Роберт Макки по своими знаменитыми семинарами по сценарному мастерству, я брала у него интервью.

Одна его фраза запомнилась мне особенно. Во-первых, потому что он повторил ее дважды (сперва для меня, а потом – для полного зала кинотеатра Кодак-Киномир, набитого сценаристами). А во-вторых, потому что она показалась мне тогда поверхностным и популистским штампом.

На мой вопрос, как это он, американец до мозга костей, учит китайцев, россиян, латиноамериканцев и еще бог знает кого писать истории, действие которых происходит в Китае, России, Латинской Америке и еще бог знает где, Макки назидательно произнес: «Национальная культура – сущая ерунда. А вот человеческая природа – все».

С тех пор я выучилась на сценариста, стала работать в разных странах над разными проектами – и убедилась в том, что старик Макки был прав. А недавно это с блеском подтвердили и мои международные студенты – выпускники магистратуры Kino Eyes этого года.

Их короткометражная драма Sour Milk получила главный приз национального короткометражного конкурса на международном кинофестивале «Черные ночи» (PÖFF) в Таллине.

Фильм снят на эстонском языке. При этом сценарий для него написал Филип Йоканович (Filip Jokanović) из Боснии, режиссеркой была Вера Пирогова из России, оператором – Камило Пласас (Camilo Plazas) из Колумбии, звукорежиссером – Мария Алехандра Ванегас Руис (Maria Alejandra Vanegas Ruiz) из Колумбии, монтаж делал Рана Пратап Авути (Rana Prathap Avuti) из Индии, а спродюсировал все Йон Гойани (Jon Gojani) из Косово.

Все они – наши студенты. Никто из них не знал и не знает эстонского языка. Учились они на английском. Между собой и с остальными членами съемочной группы ребята общались на английском, испанском, немножечко сербском и русском матерном (во всяком случае, к четвертой монтажной сборке все уже выучили слово pizdets).

Меж тем кино у них получилось очень эстонское – а еще тонкое, проникновенное и человеческое. Такое, что в середине я неизменно смеялась, а в финале плакала – все двадцать примерно раз, что смотрела Sour Milk на большом экране за прошлый учебный год.

Теперь у ребят впереди уже самостоятельные карьеры. А у их фильма, надеюсь, – яркое фестивальное будущее и еще немало призов и наград. Если встретите его где-нибудь в программе, обязательно посмотрите: международное название «Sour Milk», эстонское – «Emapiim» («Материнское молоко»).

А пока что, раз я тут хвастаюсь ими изо всех сил, приведу полностью формулировку жюри, присудившего фильму победу в конкурсе: "This was a poignant film about the complex nature of strained family relationships. Strong performances shine on screen from the compelling script, with the nature of disappointment and imprint of parenthood explored allowing the audience to sit in that difficult space."

В общем, человеческая природа как она есть.

#SourMilk #Emapiim #PÖFF #студенты #KinoEyes