Про разделенную ответственность

Даже в юности я не могла спокойно смотреть на то, как едят дети. Все эти «не хочу пасту с курицей, я съел две малинки и пельмешку из морозилки, не буду суп и котлеты, у меня есть три мармеладных мишки, я наелся, чипсы с мороженкой – и играть».

Потом у нас с мужем родился сын, начался прикорм – и я полезла на стенку.

Отвлечь погремушкой, чтобы сунуть в открытый рот ложку с тыквой. Включить музыку, чтобы не выплевывал кашу сразу. Показать мультик, чтобы доел тефтельку. Когда семейный врач дал мне табличку, где было написано, что в этом возрасте ребенок должен съедать 70 граммов мяса, 50 граммов рыбы, 150 граммов творога и 350 граммов зеленых овощей в день, я впала в отчаяние.

Слава богу, наш педиатр придерживается другой концепции. А именно – так называемой «разделенной ответственности». Родители отвечают за то, когда поставить на стол тарелку с едой и что на нее положить. А ребенок – за то, сколько съесть из этой тарелки и чего именно.

Недавно я поняла, что эта концепция работает и в сценаристике. Конкретно – на этапе девелопмента.

Раньше, читая студентам лекции о фидбэке, я говорила: понять комментарии заказчика/режиссера – исключительно ваша ответственность. Равно как и превратить их в задачи, которые вы сможете выполнить.

Но что, если заказчик, а тем более режиссер, не может объяснить свои комментарии? Ну, не умеет. Не знает, как пользоваться словами, и вместо этого оперирует смутными ощущениями, мимикой и междометиями. Не смейтесь; такое случается сплошь и рядом. В конце концов, режиссер, как известно, мыслит образами, а заказчик – цифрами сметы; слова – это вотчина сценариста. Да и то, если честно, не всякого.

Раньше я говорила: задавайте вопросы заказчику/режиссеру до тех пор, пока вам не станет все ясно. Добиться внятных ответов – ваша задача и опять-таки ваша ответственность.

И студенты задавали вопросы – что называется, до победного. «Как понимать этот ваш комментарий? А этот? А этот? А этот?»

Знаете, что бывает, когда задаешь вопрос за вопросом человеку, который не может на них ответить? Правильно: он чувствует себя загнанным в угол и защищается. То есть в случае заказчика/режиссера – переходит на личности и шлет сценариста нахуй. Или – в рамках метафоры, предложенной в начале этого поста, – выплевывает котлетку и тянется за мармеладным мишкой.

Так что теперь я думаю, что добиться внятности – это взаимная ответственность заказчика и сценариста. Верней, разделенная.

У сценариста есть задача понять, что ему говорят. Для этого он должен не просто задавать как можно больше вопросов, но и формулировать эти вопросы так, чтобы вторая сторона могла их осознать (и не оскорбиться). То есть – не повторять «что вы этим хотите сказать?», а переформулировать свой вопрос так, чтобы на него было легко ответить.

Но у заказчика/режиссера есть симметричная задача – объяснить сценаристу, что он имеет в виду. А не просто выгрузить ему в мозг комментарии в расчете на то, что сценарист сам уж как-нибудь разберется. То есть – не повторять «я так чувствую», а привести хотя бы пример. Или даже несколько.

Да, не всякий сценарист способен подумать о собеседнике и сформулировать внятный вопрос. И не всякий заказчик, а тем более режиссер способен проанализировать свое смутное ощущение и превратить его в ТЗ для автора.

Но если оба участника диалога принимают на себя ответственность за его исход, они могут попробовать не предъявлять друг другу претензии, а сосредоточиться на себе – на самоанализе и выборе формулировок. И, глядишь, чего-нибудь прояснить.

Например – что котлетку надо порезать на четвертинки. И тогда ребенок спокойно съест ее сам – вместе с мармеладными мишками.

#заказчик #коммуникация #фидбэк #материнство@screenspiration