Про драфт изнутри и снаружи

Как-то мы с преподавателями обсуждали сценарий, написанный нашим же выпускником для студенческого проекта. Я сказала: с моей точки зрения, с таким сценарием нельзя заходить в съемки, но это пока еще первый драфт.

Моя коллега сказала: плохо, что выпускники нашей программы пишут сценарии, с которыми нельзя заходить в съемки. Я повторила: но это же первый драфт! Все первые драфты всегда unshootable. И я тоже пишу такие.

Она не поверила мне – а зря. Потому что сейчас я редактирую первый драфт своего сценария – и нахожу в нем сцены, написанные тупым криворуким автором, которого я не знаю (и знать, честно говоря, не хочу). И думаю: ну вот как в здравом уме и трезвой памяти можно было написать такое?!

И никто ведь не пишет в первый драфт сцены с мыслью «а напишу-ка я настоящую говносцену!». Все вроде стараются изо всех сил. Но в итоге в любом первом драфте таких говносцен – от двадцати до восьмидесяти процентов, в зависимости от сроков и сложности разработки.

Так получается драфт, с которым нельзя заходить в съемки (хотя многие все равно заходят – «пост», как известно, все стерпит). Если этот драфт перечитать и поредактировать после паузы, то можно увидеть драматургические (а также стилистические и даже орфографические) ошибки первокурсника сценарного факультета почти на каждой странице. И – при наличии времени – что-то из них поправить.

Именно поэтому настоящий момент окончания первого драфта – не когда ты его дописал, а когда ты его доредактировал и отправил. И все это вроде бы знают, но – как же так-то?!

А вот так.

Когда пишешь сцену (если пишешь ее хорошо и старательно), то находишься не столько внутри этой сцены (это-то любой дурак может), сколько внутри каждого из ее участников. Буквально – представляешь себя ими по очереди и делаешь/говоришь то, что он(а) бы сказал(а)/сделал(а) в такой ситуации.

Но изнутри персонажа – как и изнутри любого из нас – все выглядит не так, как снаружи. Совсем не так.

Например, мне кажется, что я попросила партнера передать соль. А ему – что я ему, сука, всю жизнь испортила. Одни и те же слова могут произноситься с одной интенцией, а восприниматься – с диаметрально противоположной (привет, парная и семейная терапия). Потому что изнутри нам видно одно, а снаружи – совсем другое.

«Вписываясь» в сцену из первого драфта, сценарист знает про каждого ее персонажа гораздо больше, а про саму сцену – гораздо меньше, чем нужно для построения внятной истории.

На редактуре это более или менее выправляется – потому что, редактируя, сценарист смотрит на эти сцены уже снаружи, глазами просто читателя, заказчика и режиссера. И не учитывает (а зачастую уже и не помнит) те внутренние движения и заморочки, которые заслоняли ему мизансцену, когда он представлял себя каждым из ее участников. И, например, видит, что мизансцена толком и не придумана.

Хотя понятно, что без вот этого первоначального «вживания» в персонажей не будет никакого первого драфта – даже и unshootable. Все ж таки мизансцена выстраивается из того, что герои говорят или делают, а это, в свою очередь, идет у них изнутри. Так что, не запустив в них обе руки по локоть, ничего наружу не вытащишь. Но вот дальше необходим свежий взгляд [относительно] постороннего человека, чтобы вытащенное заимело смысл.

Причем так устроены не только одни сценарии. Например, я пишу этот пост, потом делаю паузу, а потом – перечитываю и редактирую, прежде чем его выложить. Потому что пишу я его изнутри себя – не спав до этого три ночи с сопливым ребенком, с температурой и кружкой остывшего терафлю. А читать буду глазами нормального человека.

И то, что имело смысл для меня внутри, совершенно не обязательно будет его иметь для кого-нибудь с кружкой чего-нибудь повкуснее.

#редактура #первыйдрафт #мастерство #сцена #персонаж

Про внутреннюю логику

Дописывая сценарий, я столкнулась с извечной проблемой. Шла сто двенадцатая страница, а герой все еще продолжал шариться по лесу, не желая идти на финальную встречу с судьбой.

Все мы знаем: в какой-то момент персонажи обретают самостоятельность и принимаются действовать независимо от сценариста, а иногда и наперекор ему.

Это принято считать похвалой мастерству сценариста. Мол, история так хорошо написана, что ее персонажи буквально стали живыми. Но чаще всего это скрытый симптом: внутренняя логика истории сопротивляется решениям сценариста.

Не факт, что, подчинившись этой логике, сценарист хоть что-нибудь выиграет. Может статься, история внутренне очень логичная – просто она не для полного метра.

В общем, если герои вдруг обрели самостоятельность и борзеют, чинить нужно внутреннюю логику всей истории. А не писать на той же странице: «ИНТ. ФИНАЛЬНАЯ ВСТРЕЧА С СУДЬБОЙ – ДЕНЬ». Потому что таким макаром финальной встречи с судьбой все равно не выйдет.

И теперь я имею этому наглядное подтверждение.

Попробуйте взять полуторалетку, катающего по полу игрушечный зеленый пикап, и запихнуть его в теплый комбинезон, потому что вам пора на прогулку.

Начать с того, что ребенок в полтора года весит около десяти килограммов, а то и больше, и очень больно пинается. Когда вы отрываете его от пола, он вцепляется в зеленый пикап, в журнальный столик, зубами – в вашу руку, и все время визжит. (Дети, как дельфины или тюлени, обладают способностью визжать в течение получаса, не прерываясь на вдох.)

Как осознанный современный родитель, вы, конечно, спокойно и взвешенно объясняете ему свою логику. Послушай, мы должны сейчас выйти гулять, потому что через час у тебя обед, а потом сон, и если мы выйдем позже, то на прогулке ты сначала проголодаешься, а потом уснешь на самокате, и весь режим дня пойдет к черту.

Но это ваша логика, не его. В его логике, если визжать и пинаться еще интенсивнее, то зеленый пикап почти у него в кармане.

Тогда в ход идут запрещенные методы. Подкуп («Ты же хочешь кататься на самосвале? Как делает самосвал? Ту-тууу!»), силовые приемы (безрезультатно), соска, телефон, мультики, помогите мне кто-нибудь я сейчас ебанусь.

В результате вы, конечно, выходите на прогулку. Но – на сорок минут позже, с дергающимся глазом, заложенными ушами, забыв дома телефон и ключи, с голодным и засыпающим на самокате ребенком, проклиная тот день и час, когда вы прочитали в развивающей литературе словосочетание «режим дня».

Я повторяла эту трагедию из раза в раз, пока не увидела, как поступает наша няня.

Она спрашивает у ребенка: пойдем гулять? «Э-э», говорит он, катая зеленый пикап под стулом. Тогда она замолкает – и спрашивает минут через пять: хочешь на улицу? «Э-э!», мотает он головой, вытаскивая из ящика плюшевого бегемота. Няня замолкает еще на пару минут, а потом говорит: пойдем погуляем в песочнице?

В общем, в какой-то момент ребенок смотрит на нее, откладывает пикап, бегемота – и молча идет одеваться.

Когда я спросила, как она это делает, няня ответила: понимаете, есть принципиальные дети. Им важно, чтобы они сами приняли решение что-то сделать. Они могут принять его не сейчас, а минут через пять или десять, но только сами.

Потому что – это уже я сама продолжаю мысленно – у детей та же логика, что и у персонажей. Вернее, это внутренняя логика той истории, в которой они прямо сейчас находятся.

Например, эта логика требует, чтобы зеленый пикап доехал до левой задней пятки плюшевого бегемота и остановился.

И тогда уже можно песочницу, самосвал, ту-тууу! и что там еще было дальше.

#материнство #персонаж #логика #разработка #история@screenspiration

Про любовь к персонажам

Если долго преподавать, получаются неожиданные инсайты.

Я работаю с Kino Eyes European Film Masters уже шестой год. С точки зрения Вселенной, да и некоторых настоящих преподавателей сценарного мастерства, это всего ничего. Но для меня, которая вообще не собиралась этим всем заниматься, – довольно долго.

За это время я многое повидала и пережила, да и попросту стала старше; у меня вышел роман и родился сын. А студенты мои так и остались двадцатипятилетними. То есть, конечно, бывают и тридцатилетние, и даже старше, но большинство все равно поступает в магистратуру вокруг двадцати пяти. И если раньше поколенческие различия между нами были не так заметны, то сейчас я уже их чувствую – например, в том, как мы воспринимаем героев и персонажей.

Я специально употребила здесь оба слова. Потому что молодые (да и вообще – начинающие сценаристы), по моим ощущениям, любят героев. Ну а мы, «старички» (кхе-кхе), с годами начинаем ценить не героев, а персонажей.

Разница, с одной стороны, очевидная, а с другой – почти незаметная глазу. Герой – тот, у кого получается преодолеть, заплатив максимальную цену. Тот, кто не соглашается на компромиссы и сражается до последнего. И, что особенно важно в контексте поколенческой разницы, – тот, кто ставит идеи и убеждения выше любого комфорта. В том числе – эмоционального.

В юности кажется, что это и есть настоящая жизнь. А все остальное – жалкое бессмысленное существование. И те, кто на это существование соглашаются, – лицемеры и идиоты, не заслуживающие ни любви, ни даже просто сочувствия. Они второстепенные персонажи, планктон истории, призванный оттенять героя с его непростыми выборами и борьбой.

Это один из самых узнаваемых признаков истории, написанной молодым автором. В центре ее – герой, который в широком смысле «за правду». А вокруг него – все остальные, которые, ну, неправы.

При этом современные молодые авторы – люди начитанные и насмотренные. И «герой» для них – не со всех сторон положительный Супермен, а, скорее, со всех сторон отрицательный Джокер. То есть – неприятный в общении, не считающийся с условностями и не щадящий ничьих там чувств персонаж, не упускающий случая рубануть правду-матку так, чтоб окружающие зарыдали, осознав глубину своего падения.

Таких персонажей можно было бы даже любить, если бы они не были героями. То есть – если бы они, вслед за автором, не были источником единственно верного взгляда на вещи в рассказываемой истории. Если бы тоже в чем-нибудь ошибались – и автор это бы признавал. Если бы не осуждали тех, кто не может и не готов так жить.

А иначе получаются истории, в которых автор никого не любит, кроме главного героя. Но он сконструирован так, что его можно уважать, но любить тоже как-то не получается. И читателю/зрителю в этих историях неуютно – потому что читатель/зритель все-таки не герой, который за правду, а персонаж, готовый на компромиссы ради еще одного спокойного вечера на диване с котом под боком.

В отличие от героя и антигероя, персонаж необязательно на стороне добра или зла. Он вообще вне всех сторон, и правда его тоже мало интересует – разве что какая-нибудь своя собственная, которую больше никто за правду и не считает.

Эта правда не имеет ничего общего с убеждениями. Она формулируется примерно так: хочу, чтобы мне было хорошо не слишком трудозатратным способом.

Но опыт показывает, что таких персонажей – при всей их внешней и внутренней серости и неприглядности – зритель готов любить. И чем старше, тем больше готов – потому что, вероятно, все больше узнает в таких персонажах себя.

Как и автор, который с годами приходит к историям, в которых нет героя, – но зато все персонажи главные. И, что особенно важно, любимые.

#персонаж #поколение #студенты #герой

Про предприимчивых персонажей

Мне все время приходится напоминать и самой себе, и студентам о необходимости додумывать финал истории, прежде чем начинать писать. Так что этот пост – в некотором роде продолжение размышлений о придумывании с конца.

Увлекательные и лихо закрученные завязки придумывать проще и интереснее. Взял персонажей, поместил их в максимально запутанную ситуацию – и вот тебе психологический триллер с элементами мистического хоррора. Дальше уже персонажи будут сами выпутываться и спасать мир, проявляя чудеса ловкости и предприимчивости, – а ты, автор, только и успевай записывать за ними в режиме реального времени.

Это, конечно же, идеальная картинка. И ломается она о первую же расширенную заявку, которую просит заказчик, вдохновленный крутой завязкой, – потому что персонажи в большинстве случаев умнее и предприимчивее сценаристов, которые их придумали.

Персонажи сражаются со злом, останавливают над пропастью горящий поезд с ядерной бомбой в каждом вагоне, расследуют герметичные убийства в космосе, говорят на восемнадцати языках и знают наизусть медицинский справочник. Но создает-то их сценарист, который даже не может найти в незнакомом городе ателье, чтобы ушить рубашку. И все дальнейшие действия персонажей, находящихся в безвыходной ситуации, будет придумывать тот же незадачливый сценарист, подевавший куда-то квитанцию от химчистки, которую уже неделю как надо забрать.

К тому же, если персонажи придуманы хорошо (читай – если они умные, ловкие и предприимчивые), то у автора есть ощущение, что они как бы сами «знают», что там за поворотом сюжета. Как будто они видят будущее, которого автор еще не видит, и сами куда-то идут и что-то такое делают.

Это, конечно, иллюзия. Но осознать ее может быть больно – особенно если осознание сваливается на сценариста в середине восьмого драфта расширенного синопсиса, который вообще непонятно, как писать дальше и чем закончить.

Потому что, опять-таки, персонажи – это не мы. Они умеют находить нужные слова в непростой ситуации, делать выводы и принимать решения – а не жрут восьмую печеньку на диване с ребенком вместо того, чтобы сесть и написать, наконец, этот пост.

В общем, придумав крутую завязку и написав что-то вроде «а дальше героев ждут удивительные приключения», имейте в виду, что этим вы подписали себе приговор. Следующие полгода вы проведете, ломая голову над тем, как, собственно, во всех этих удивительных приключениях выжить, не говоря уж о том, чтобы сохранить остатки благоразумия.

А что же, вы спросите, делать? Придумывать менее крутые, запутанные и остросюжетные завязки, чтобы выпутывать персонажей было проще?

Вовсе нет. Персонажи, попавшие в ситуацию, из которой явно есть выход, и тем не менее потратившие на поиски этого выхода полтора часа экранного времени, – тупые ушлепки. А на тупых ушлепков никто не хочет смотреть – не говоря уж о том, чтобы их придумывать.

Так что у сценариста выход, увы, один: придумывать максимально запутанные завязки – и потом ломать голову, изводить тонны кофе и делать мучительный многонедельный ресерч, чтобы понять, как, черт возьми, из этого можно выпутаться.

Но есть и хорошая новость. У персонажей такой завязки выпутаться в конце концов получилось – значит, и у сценариста тоже в итоге получится.

#мастерство #персонаж #завязка #сюжет