Про ресерч – 5

Ссылки на предыдущие посты про ресерч вот, вот, вот и вот. А сегодня будет заключительный пост январского ТГ-сериала – про наименее очевидный аспект ресерча.

Он называется «Как интегрировать весь этот ресерч в сценарий». Или же по-простому: вот вы накопали материала, со всеми поговорили, все расшифровали – а дальше-то что?

Здесь есть два главных принципа. Во-первых, в накопанном важно не утонуть. А во-вторых, все накопанное должно быть структурировано и всегда под рукой.

Из этого вытекает остальное. Например, еще на стадии сбора материалов и поиска респондентов для интервью нужно разбить большую «тему», которую вы исследуете, на множество мелких конкретных вопросов – и идти по ним.

Лучше сразу составить список. Если у вас проект про дворника в дурдоме, то надо выяснить, как живут дворники (быт, зарплата, обязанности, рабочий график, административное устройство дворницкой службы, образование, карьерный рост) и как устроен дурдом: место психиатрических клиник в медицинской системе, административное устройство, финансовая модель, структура по отделениям, расписание дня и ночи, штатное расписание (кто еще есть в дурдоме кроме психов и санитаров), образование и карьерный рост психиатров, «маршрут» пациента, способы лечения разных заболеваний.

Это далеко не полный список: он будет уточняться по мере копания. Но важно понимать, что по каждому из этих вопросов нужно читать разные источники и интервьюировать разных людей. Скажем, для «Фарцы» я отдельно читала все про быт 1960-х (что сколько стоило, сколько денег было «мало» и «много», как выглядел рабочий и выходной день советского гражданина, что ели в ресторанах и как туда попадали, т.п.), и отдельно – про все связанное с фарцовкой (разные кейсы, отношения с иностранцами, оборот валюты в стране, таксисты, гостиницы, проститутки…).

У меня в ноутбуке была папка «Фарца_ресерч» с разветвленным деревом вложенных папок, куда я складывала статьи, конспекты и расшифровки по каждому из этих вопросов. Пока шел ресерч, все это выглядело как симптом обсессивно-компульсивного расстройства, но потом сильно облегчило и ускорило работу над сценарием, потому что я всегда знала, в какой папке и в каком файле можно подрезать деталь, нужную в этой конкретной сцене.

Собственно, вот вам еще лайфак: все накопанное надо держать в ноутбуке в виде текстовых файлов (а не книг на полках, заметок в блокнотах и аудиофайлов в телефоне). Даже если мне приносили бумажную книгу про фарцовку в 1970-е, я ее читала и конспектировала в ноутбук – так, чтобы в результате в папке «Фарца_ресерч» у меня был файл «Фарцовка_1970» с возможными кейсами на второй сезон. Без этого даже написание поэпизодника превращается в перманентные поиски по всей квартире: где посмотреть, в каких гостиницах останавливались посольские в 1965-м? То ли это в одном из четырех томов «Намедни» в книжном шкафу, то ли где-то в блокнотах выписано, то ли кто-то из респондентов мне говорил, но я уже забыла кто.

И тут мы плавно подходим к еще одной важной теме, а именно – к опасности ресерча (помимо того, что, собирая все это, можно просто сойти с ума).

Закопавшись в исследование темы, особенно интересной, понимаешь, что все в ней такое вкусное! Хочется впихнуть в историю все – и, главное, сделать аттракцион из всего накопанного. Очень часто – в ущерб драматургии.

После тщательно проведенного ресерча поэпизодники приходится вычитывать на предмет чрезмерного увлечения сеттингом. Например, в первых драфтах «Фарцы» у меня были сцены, написанные потому, что происходящие в них события – реальные, но не имевшие прямого отношения к действию и конфликту, – казались мне прикольными фактами. Приходилось их убирать – и напоминать себе, что зритель моего ресерча не делал, и для него нет разницы между событиями реальными и придуманными: и те, и другие должны в первую очередь двигать историю и работать на драматургию...

...Вообще полезно проверять байки, которые вам рассказали и которые вы вставляете в свой проект «как есть», на конфликт и внутренний драматизм. Не зависят ли они от контекста, который в интервью был, но в сценарии не сохранился? Вам-то, понятное дело, интересно было поговорить с санитарами и посидеть в смирительной рубашке в настоящей палате с ватными стенами; но так ли это прикольно вашим героям и зрителю?

Ресерч, увы, не отменяет необходимости работать над драматургией. Реальная жизнь, при всей ее любопытности, на экране может выглядеть скучновато, гротескно или фальшиво. Так что драматургия в любом случае первична; ресерч просто позволяет лучше ее придумать.

Поэтому, кстати, вам неизбежно придется пойти против того, «как бывает на самом деле». То есть – наврать. Например, накрыть бунтующих матросов брезентом перед расстрелом, потому что это красиво и драматично, хотя во флоте никто никогда так не делал. Или сдвинуть расстрел фарцовщика Яна Рокотова ближе к его аресту (а не спустя год и несколько пересмотров приговора и наказания), потому что это хороший финал первой серии. Главное – врать там, где нужно по драматургии, а не там, где вы просто высасываете из пальца, потому что фиг его знает, как это вообще бывает.

И еще. Никакой ресерч, даже самый тщательный, не защитит вас от фактической лажи в сценарии. Мелкая или крупная, но она все равно там будет – из-за спешки, ради красного словца, потому что заказчику показалось, для режиссера, в силу производственных обстоятельств, потому что почему бы и нет.

Тут просто надо помнить, что ресерч вы делаете не для того, чтобы избежать нападок вида «сценаристы-дебилы не удосужились даже проверить, какой формы пуговицы были в реальности на таких мундирах». А для того, чтобы придумать свою историю наилучшим образом.

И да, именно что придумать. Потому что в реальной жизни вашей истории нет – сколько ее ни ресерчить.

#ресерч #ТГсериал #фарца #ошибка #лайфхак #система

Про ресерч – 4

Прочитать предыдущие посты по теме можно тут, тут и тут. А это, наверное, самый полезный пост всего ТГ-сериала, потому что сценаристы, да и продюсеры думают, что интервью для ресерча – это просто прийти к незнакомому человеку и сказать: «Расскажите мне что-нибудь интересненькое». Или – как вариант – «расскажите мне мой сюжет, которого я еще не придумал». Или – тоже хит сезона – «расскажите о себе и/или о том, как вы работаете».

Сюрприз, ребята: ни один нормальный человек не знает, что отвечать на такие вопросы. И – не отвечает. Поэтому для того, чтобы доставать из людей полезную информацию, нужно уметь расспрашивать.

Вот несколько простых советов, которые помогут вам сориентироваться.

1. Дайте человеку договорить.

Получив односложный ответ на вопрос, не спешите спрашивать дальше. Дайте собеседнику собраться с мыслями, помычать, разговориться – и тогда он обязательно вспомнит байку из своей жизни, которая станет сюжетной основой серии. Это интервью, а не викторина; ваша задача – не сыпать вопросами, а уметь заткнуться и ждать, дружелюбно улыбаться, изображать внимание и кивать, иногда вставляя заинтересованное «ого!».

2. Разговаривайте один на один.

Если у вас есть соавтор (или ретивый заказчик), вы можете прийти на интервью вместе. Но перед этим договоритесь, кто из вас задает вопросы, потому что второй должен будет заткнуться и ждать, улыбаться, изображать внимание и максимум трижды за весь разговор вставить свое «ого!». Иначе вы будете спрашивать разное, перебивать друг друга – и в итоге запутаете собеседника, так что он не сможет закончить ответ ни на один вопрос.

Если вы, наоборот, одинокий автор, а вам для проекта нужно опросить пятерых санитаров дурдома, не надейтесь сэкономить время и силы, позвав всех пятерых на встречу разом. В этом случае ваши пять санитаров соберутся не вам рассказать про специфику своей работы, а потрындеть друг с другом (желательно – в ресторане за ваш счет). Ничего содержательного вы из этого трындежа не вынесете – только кто куда съездил в отпуск и где еще дают неплохие суши. Так что вылавливайте каждого санитара поодиночке, ведите в кафе и опрашивайте с глазу на глаз.

3. Интервью должно длиться не дольше полутора часов.

Через полтора часа разговора нормальный человек утомляется и перестает соображать. Да, и сценарист тоже. Поэтому не надейтесь провести с санитаром дурдома ударные шесть часов и узнаеть больше, чем если у вас с ним будет четыре разные встречи. Узнаете вы как раз меньше, но измотаете друг друга так, что обоих еще пару месяцев будет подташнивать даже при мысли об интервью.

Кроме того, мало кто готов взять и выложить три-четыре часа своей жизни на разговор для какого-то там сомнительного проекта. А вот встретиться на полтора часа с живым сценаристом – почему бы нет. Если разговор получился интересным и у вас остались еще вопросы, можно в конце интервью предложить собеседнику встретиться снова – когда у него опять будут свободные полтора часа. Я так делала для «Фарцы»: с некоторыми визави мы встречались на полтора-два часа по два-три раза в течение пары недель.

4. Перед встречей узнайте о собеседнике все, что можно.

На интервью надо приходить готовыми – не потому, что это круто, а потому, что никто не любит отвечать на вопросы вида «А вы что за хрен?». И, соответственно, не отвечает.

Поэтому, собираясь на встречу с санитаром, погуглите – его, тот дурдом, в котором он работает, санитарную службу в целом. Задайтесь вопросом, как туда попадают. В общем, потратьте время и силы на то, чтобы в итоге говорить с собеседником на одном языке. Тогда ваши полтора часа уйдут на интересные байки, а не на базовый ликбез, про который вы и так могли (и должны были!) прочитать в Википедии.

...

5. Составьте список вопросов.

Для каждого интервью. Да, для каждого. Нет, не один общий список для десятерых собеседников, а десять индивидуальных списков – с учетом всего, что вы нагуглили про каждого перед встречей.

Интервью отличается от трындежа наличием цели хотя бы у одного из участников. В данном случае ваша цель – простроить костяк истории. Соответственно, вы должны задавать вопросы, ответы на которые и позволят вам все придумать. Составьте список этих вопросов так, чтобы в разговоре была внутренняя логика и драматургия, чтобы вопросы не сыпались на человека вразнобой, а вытекали один из другого, давая возможность уточнить, развернуть и детализировать.

Помните: вы пришли получить от собеседника информацию, а не индульгенцию на придумывание. Не заваливайте его вопросами вида «бывает ли так?» и «бывает ли эдак?». Если вам приперло спросить, может ли дворник стать главврачом в дурдоме, переформулируйте свой вопрос так: «У меня есть герой-дворник; что он должен был бы сделать, чтобы стать главврачом в дурдоме?».

Ну и в целом всегда задавайте вопросы, на которые нельзя ответить «да» или «нет». В вашем списке вопросы должны начинаться со слов «как», «когда», «почему», «кто/что», и т.д. – чтобы ответ на них состоял хотя бы из нескольких фраз.

6. Пишите все на диктофон.

Самое идиотское, что можно сделать, – это прийти на интервью и полтора часа задавать вопросы, надеясь все-все запомнить. Лучше просто возьмите эти полтора часа и спустите их в унитаз. Тогда это хотя бы только ваше время, а не ваше и собеседника.

Чуть менее идиотская идея – делать пометки в блокноте. Если вы не обладаете навыком судебного стенографирования, в блокноте у вас останется дай бог минут десять из полуторачасовой встречи, и те бессвязные.

Поэтому – диктофон. Придя на встречу, первым делом спросите собеседника, разрешает ли он включить запись. И клятвенно обещайте ему, что эта запись никуда не пойдет: она только ваша и нужна вам для того, чтобы ничего не перепутать потом в сценарии.

Мой опыт показывает, что 99% собеседников ничего не имеют против (им тоже не хочется, чтобы рассказанное переврали). Из всех респондентов «Фарцы» говорить под запись отказался только один – по личным причинам. Разговор с ним я конспектировала в тетради формата А4, за два часа у меня отсохла рука, я исписала листов тридцать мелким почерком – и все равно упустила важные детали, которые пришлось потом восстанавливать.

7. Не делегируйте интервью.

Сценаристы – люди ленивые и стеснительные. Всегда есть соблазн написать список вопросов, вручить его кому-нибудь пообщительнее вместе с диктофоном – и лечь на диван в ожидании результата.

Так вот, дорогие мои интроверты-халявщики: ничего у вас не получится. Слушая запись разговора, которую принесет вам общительный друг, вы будете рвать на себе волосы и кусать локти, потому что ну вот же, человек начинает байку – какого хера надо было перебивать его новым вопросом?! А вот тут почему не задать ему уточняющий вопрос?! Зачем было сразу переходить к другой теме?! Разве нельзя было тут вот спросить вот это?!

Никто, кроме вас, не знает, какие ответы окажутся вам полезными. А кроме того, если вы не посмотрите на собеседника сами, то не узнаете, как выглядят, разговаривают и ведут себя люди этой профессии/этого склада. И, соответственно, не сможете достоверно наделать из них героев.

...

8. Делегируйте расшифровку.

А вот расшифровывать диктофонные записи самому – это спускать свое время и силы в унитаз (то есть, простите, прокрастинировать).

Расшифровывать записи надо – чтобы не переслушивать все тридцать часов интервью в поисках конкретной детали, которую вы запомнили, но не запомнили, кто именно вам о ней рассказал. Но – знаете, сколько времени занимает расшифровка двухчасовой беседы? Нет? А я знаю. Поверьте – лучше заплатить профессиональному расшифровщику или купить хороший (!) софт, который делает voice-to-text, чем мудохаться самому, вместо того чтобы писать посерийник. Или – вместо того чтобы договариваться о встрече со следующим интервьюируемым.

9. Кончайте интервьюировать, идите уже писать!

В идеале вы сперва полностью изучаете сеттинг, в котором происходит действие, а потом уже придумываете и пишете подробный синопсис. В этом случае ресерч завершается тогда, когда вы уже все знаете про мир истории и сами можете дать парочку интервью о жизни санитаров дурдома.

На практике так почти никогда не бывает. Заказчик хочет сперва посерийник, потом пилот, а потом, так и быть, отпустит вас пару недель поресерчить. В итоге интервьюировать санитаров приходится параллельно со сдачей этапов проекта, всякий раз перепридумывая историю с учетом новых вводных. Поэтому кажется, что ресерч не заканчивается никогда.

Отчасти так оно и есть. Но вот с интервью для ресерча уж точно имеет смысл закончить раньше, чем садиться за поэпизодник.

Во-первых, потому что к этому времени уже хорошо бы не иметь существенных белых пятен в сюжете. Во-вторых, хорошо бы не отвлекаться на переписку, встречи, перенос встреч, организацию расшифровки и вот это вот все: придумывать поэпизодник и без того трудно.

А в-третьих, если увлечься интервьюированием санитаров, в какой-то момент они расскажут вам больше, чем нужно для того, чтобы выстроить внятный сюжет. Вам захочется впихнуть в свои восемь серий вот этот случай, и вот этого персонажа, и вон тот курьез, и еще пятьдесят не связанных друг с другом баек, которые вам понравились. Ну и что, что у вас сериал о том, как дворник становится главврачом! При чем тут дворник, когда в дурдоме все так любопытно!

Если брать интервью становится интереснее, чем писать, значит, наступил момент, когда вы должны честно сказать себе: я прокрастинирую. Я защищаюсь ресерчем от необходимости делать проект.

В этот момент, если заказчик еще не написал вам злобного письма (что маловероятно), самое время сесть за работу.

И поверьте: все у вас получится.

#ресерч #ТГсериал #фарца #интервью

Про ресерч – 3

Предыдущие посты по теме вот и вот. А сегодня – о том, как договариваться для интервью под свои проекты.

До того, как стать сценаристом, я много лет работала в журналистике. Так что опыт интервьюирования у меня был – но именно журналистский. А интервью для ресерча берется немного иначе.

В данном случае наша цель – не раскрыть собеседника (нам, честно, пофигу, что за человек этот наш собеседник). Наша цель – узнать информацию, которой собеседник и так готов поделиться. Надо только задавать ему правильные вопросы, слушать и не перебивать.

Поэтому в целом интервью для ресерча гораздо более комфортное и дружелюбное в обе стороны, чем интервью для СМИ. Но зато – бодливой корове, как известно, рогов не дают – сценаристы гораздо хуже умеют об интервью договариваться.

Начать с того, что сценаристы ненавидят звонить незнакомым людям. (И я тоже ненавижу – зря, что ли, я сценарист). Поэтому все рассчитывают, что консультантов подгонит заказчик – и он же обо всем с ними договорится.

Вот что я скажу вам по этому поводу, мои маленькие интроверты-халявщики. Во-первых, не рассчитывайте на заказчика: у него своих дел навалом, и он знать не знает, кто именно будет полезен для написания вашей истории.

А во-вторых, на самом деле вы не хотите, чтобы заказчик договаривался с консультантами сам.

Дело в том, что «продюсер» звучит намного более гордо, чем «сценарист». Поэтому, когда с консультантами договаривается «продюсер», они сразу начинают хотеть денег, славы и места в титрах. А где место в титрах – там и контроль над сценарием. То есть – над вами.

И вот вы уже в ситуации, когда консультант воспринимает вас как не слишком удачный гибрид диктофона и секретарши заказчика, с которым он по-настоящему и работает. Такой консультант звонит вам посреди ночи с идеей сюжетного поворота, требует прислать ему очередной драфт на сверку и обижается, когда вы отказываетесь назвать ему дату выхода сериала в эфир.

Так что гораздо лучше – хотя и муторнее – самим находить людей, которые могут рассказать что-то полезное, связываться с ними через соцсети, e-mail или по телефону и честно говорить: я сценарист такой-то, работаю над историей про то-то и сё-то, у меня герой вашей профессии, и я хочу расспросить вас о вашей работе, чтобы не налажать в сценарии.

Когда я писала «Фарцу» и все последующие проекты, то ко всем своим консультантам приходила именно с этим текстом. И в ста процентах случаев люди с радостью соглашались поговорить со мной – потому что сами устали смотреть сериалы, где представители их профессий были выставлены сферическими конями в вакууме, не имеющими ничего общего с человеческой цивилизацией.

В общем, дорогие мои интроверты, вооружаемся успокоительным, соцсетями и телефоном – и вперед, за консультациями, вопреки заиканию, потным ладошкам и даже паническим атакам. Для «Фарцы» у меня было около трех десятков интервьюируемых, так что с уверенностью могу сказать: ко второму десятку вы ко всему привыкнете.

На следующей неделе уже напишу непосредственно о том, как вести эти интервью, чтобы они были максимально для вас полезными.

#ресерч #фарца #интервью #консультант@screenspiration

Про ресерч – 2

Предыдущий пост сериала (о том, как продавать свой ресерч заказчику) можно прочитать тут. А сегодняшний – о ловушках ретро-историй и о том, как можно их избежать (смотрите все тот же третий том многотомника, на который я часто ссылаюсь).

1960-е – не то чтобы очень далекое от нас ретро. Еще живы те, кто прекрасно помнит, как это было: наши родители, например. Казалось бы, в жопу ресерч – достаточно расспросить маму с папой, а остальное придумать.

Не тут-то было. Во-первых, быстро выяснилось, что помнят-то все прекрасно, но – очень разные вещи. Иногда – диаметрально противоположные.

Например, в «Фарце» был очень важный персонаж – проститутка Татьяна. И одни респонденты уверяли меня, что гостиничные проститутки были элитой советского общества, даже гэбисты их побаивались, а другие – что это были обыкновенные шалавы средненького пошиба, и не надо делать из нее героиню.

В результате про статус Татьяны мы с продюсерами спорили до хрипоты, – пока мне не пришло в голову спросить респондентов, о каком именно времени мы в этом случае говорим. Оказалось, что от «элиты» до «просто шалав» прошло десять-пятнадцать лет, но все наши интервьируемые (про интервью для ресерча я напишу отдельно) вспоминали и то, и другое как «СССР, в котором прошла моя молодость». Просто они все были разного возраста.

Кроме того, сам термин «фарцовка» вызывал разногласия и у тех, с кем я разговаривала, и у меня с продюсерами. «Сериал про фарцовку? Фи, – говорили мне снисходительно. – Зачем вам перепродажа шмоток? В наше время были гораздо более интересные темы – например, антиквариат!» Опять-таки оказалось, что речь просто шла о разных десятилетиях: в 1960-х, 1970-х и 1980-х «фарцовкой» назывались принципиально разные действия. Но в начале ресерча подобные комментарии ставили меня в тупик, заставляя усомниться в самой идее нашего сериала.

Дальше я выяснила, что ресерч нужен даже там, где, казалось бы, можно и нужно было придумывать. Потому что придумываю я мозгами, рожденными в 1980-е и повзрослевшими в начале 2000-х – то есть в совершенно в другой стране и с совершенно другой мотивацией.

В частности, мне понадобилось придумать героям благородную цель, для достижения которой им срочно нужны были деньги. В более или менее современной истории деньги нужны персонажам, чтоб вылечить кого-то близкого от страшной болезни, желательно – за границей (например, в сериале «Шторм»). Но в СССР 1960-х человека невозможно было вылечить за деньги – только по блату, который деньгами в их чистом виде не покупался. То есть больная бабушка отменяется. Да и вообще деньги как таковые – не блат, не знакомство, а именно кэш – в 1960-е были обоюдоострым орудием и открывали, конечно же, двери, но только двух типов: тюремные и криминальные.

Так я поняла, что придется штудировать и Уголовный кодекс 1960-х, и диссертации по черному рынку в условиях плановой экономики.

Дальше – больше. Оказалось, что проверять на анахронизм нужно буквально каждое слово в сценарии. Ругательства в диалогах (когда появилось междометие «блин»?). Описания персонажей (чулки на девушках в это время – или колготки?). Проходные ремарки («подъезжает машина» – лучше бы написать ее марку, чтобы к подъезду в 1961 году не подъехала «волга», выпущенная в 1970-м. Все равно, конечно, есть шанс, что подъедет «волга», но это хотя бы останется не на совести сценариста).

Чем глубже я погружалась в ресерч, тем большее пространство для ошибок, анахронизмов и ляпов мне открывалось. Я терпеть не могу писать развернутые биографии персонажей, но для «Фарцы» тем не менее написала – просто чтобы понимать контекст, в котором прошло их детство и юность. Потому что для меня этот контекст не являлся само собой разумеющимся.

Если сегодня герою 25 лет, то вся его жизнь прошла в XXI веке – практически на моих глазах. А если ему 25 в 1961-м? Служил ли он в армии, и когда? Был ли в эвакуации? Кто из его близких родственников погиб, кто был репрессирован, и что это значило для его школьного и прочего образования? Поступил ли он в институт – и когда, по каким квотам?..

...Все это нужно выяснить – не для того, чтобы щегольнуть энциклопедичностью своих знаний перед заказчиком (хотя это тоже важно), а для того, чтобы не налажать с мотивацией и характером персонажа. Чтобы не поместить в обстоятельства 1961 года знакомого программиста, фрилансера и менеджера продаж из салона сотовой связи, – потому что они там будут барахтаться как говно в проруби, разваливая историю.

Как это выяснить? Пойти спросить у людей.

О том, как это делать и не сойти с ума, я напишу на следующей неделе.

#ресерч #фарца #ТГсериал #анахронизм #ретро@screenspiration

Про ресерч – 1

В далеком 2017 году я приняла участие в Сценарной онлайн-конференции Александра Молчанова с докладом по работе над ретро-историей на примере моей «Фарцы». Получилась часовая лекция о том, как делать ресерч для сериала, в сеттинге которого сценарист изначально ничегошеньки не сечет.

С тех пор я много ссылалась на запись этого доклада в YouTube – и на занятиях со студентами, и здесь в канале, – пока мне не сказали, что ссылки битые, а самого этого видео на YouTube нет.

Я полезла проверять – а его и правда нет. Что-то взглюкнуло, и часть видео-архива Онлайн-конференции канула в лету.

Но материал, как мне кажется, был полезный, и я придумала написать по нему пост. Открыла тезисы того доклада – и обнаружила, что они занимают пять страниц.

В общем, одним постом тут не отделаться, так что у нас будет Телеграм-сериал – о том, как делать ресерч. И первый пост – про то, как убедить заказчика в том, что ресерч вообще нужен.

Ответ, как водится, в третьем томе многотомника под общим названием «Никак, блядь». (И, кстати, там же можно прочитать о том, как этот ресерч оплачивается.) Но есть нюансы.

Кто не знает, действие «Фарцы» происходит в 1961-62 годах, и речь там идет о четверых пацанах, которые вынуждены фарцевать и постепенно втягиваются. Это был первый сериал, который я придумала и написала в своей жизни. Писала я его на последнем курсе Московской школы кино, погибая под тоннами статей, монографий и интервью, потому что про бизнес, фарцовку, теневую советскую экономику и жизнь в СССР 1960-х я не знала вообще ничего. По буквам: Николай, Иван, Харитон, Ульяна, Яков.

В итоге на ресерч, позволивший мне написать годный посерийник, ушло полгода. Но если бы я, студентка сценарного факультета, сразу пришла к продюсеру Александру Цекало с предложением дать мне полгода ресерчить, прежде чем я напишу хотя бы расширенный синопсис, меня сразу послали бы к Харитону с Ульяной, и никакой «Фарцы» не случилось бы.

Поэтому я сперва рассказала продюсеру пару историй из жизни моих знакомых фарцовщиков, которые и надоумили меня сделать про них сериал. Истории были интересные и «лихие». Продюсеру они понравились; он сказал: пишите синопсис.

Я написала синопсис – из рук вон плохой. Потому что жизнь – особенно жизнь фарцовщиков в 1960-х – сильнее литературы. И истории про торговлю запрещенной в Союзе музыкой, записанной на рентгеновских снимках, украденных из больницы, невозможно придумать из головы. Их можно только услышать из первых уст – от тех, кто сам это все прожил.

Пару таких историй я продюсеру уже принесла. Еще несколько принес сам продюсер – ему стало интересно, и он пошел спрашивать про фарцовку своих друзей. В результате мне удалось убедить его, что если потратить на эти вопросы месяц-другой, то можно собрать удивительный материал – и сразу же написать посерийник. А потом мы оба втянулись – и четыре месяца записывали интервью с теми, кто еще помнит «советский бизнес».

В общем, в сухом остатке: чтобы уговорить заказчика на ресерч, для начала его надо все-таки провести – хотя бы минимальный. И принести примеры того, что этот ресерч может дать проекту. А дальше, конечно, отчаянно торговаться про сроки, упирая на то, что скорость ресерча, в отличие от скорости написания посерийника, зависит не только от вас, но и от того, как быстро вам удастся найти людей, готовых рассказать вам о своем криминальном советском прошлом.

О том, что конкретно у этих людей надо спрашивать (и почему ресерч жизненно необходим для работы с ретро, даже не столь отдаленным), я напишу на следующей неделе.

#ресерч #ТГсериал #фарца #заказчик@screenspiration

Про уязвимость черновика

Этот пост родился из обсуждения предыдущего в чате канала. (Да, у канала есть чат, где можно подискутировать.)

Один из читателей написал: «Некоторые моменты, которые люди готовы передать “на вдохновении” или “в потоке сознания”, при вербализации – а уж тем более при тяп-тяпочке по бумажечке – вызывают ощущение уязвимости или страха быть полностью не понятым».

Это очень точное наблюдение. У черновика нет задачи быть внятным читаемым текстом. Он нужен всего лишь как точка опоры для авторского воображения – и автор прекрасно ее получает из пары бессвязных фраз и трех словосочетаний, одно из которых – капслоком, а два других ничего не значат.

Для автора из всего этого выстраивается захватывающая история. Но дальше ее надо кому-нибудь показать – и вот тут начинаются мучения.

Расписать синопсис по черновым заметкам вроде легко и быстро. Но на самом деле это большая работа – и да, снова переводческая. Только это уже перевод не с внутреннего на вербальный, а с непонятного на понятный.

Между тем сценарист одну большую работу уже проделал – вот только что, придумывая историю и тяп-тяпая ее в черновик. У него получилось две-три страницы заметок (или десять-двадцать, если это, скажем, вторая часть «Гарторикса», ха-ха). Да, заметки бессвязные – но ведь автору-то в них все понятно! Можно перечитать и все в голове представить. Зачем же теперь корячиться и превращать это месиво в гладкий литературный текст? Ведь синопсис – просто технический документ; почему бы не обсудить с заказчиком черновик и не приступить сразу к написанию поэпизодника?

Потому что см. выше: черновик – только часть истории. Другая, гораздо более существенная ее часть, осталась у вас в голове. Она в том, как именно вы себе представляете натяпанное на бумажечке. С какой интонацией говорят персонажи в огрызках сцен. Как падает свет, когда один из них видит другого. И во всех остальных деталях, которых в черновике нет, потому что они все еще не совсем вербальные.

Именно эти детали и делают историю обаятельной и интересной – но пока что только для вас. Внешний читатель видит лишь черновик – то есть две страницы бессвязного бреда со случайными словосочетаниями, за каким-то хреном выделенными капслоком. И героев в этой каше зовут не именами, а, скажем, буквами. Или просто «он», «она», «мужик», «лузер», «коп». Попробуйте-ка представить себе историю с таким суповым набором.

Тут надо сказать, что все это я знаю на собственном опыте, потому что однажды уже сделала эту ошибку начинающего сценариста – прислала заказчику черновик, думая, что сейчас мы вместе его обсудим.

В тот момент я как раз начинала писать «Фарцу» и разрабатывала сюжет сезона вновь придуманным способом – в виде таблицы в Excel. И вот, просидев над этой таблицей недели две и заполнив все клеточки в ней интереснейшими, как мне казалось, событиями, я – будучи в восторге от собственной изобретательности и одновременно в ужасе от того, что дедлайн по сдаче посерийника завтра, а расписать это все в нормальный посерийник до завтра я уже точно не успеваю, – отправила продюсерам Excel-таблицу со словами «это не посерийник, а гораздо лучше».

Что я получила в ответ, лучше не вспоминать. И, конечно же, расписала все в посерийник за следующие 24 часа, без сна, обеда и ужина.

Потому что черновик, увы, не история. Историей его делает, как ни грустно, кропотливая работа над превращением ключевых слов-триггеров или облака тэгов, которое вы себе придумали, в связный литературный текст. И от этой работы все равно никуда не деться.

Поэтому, кстати, я думаю, что Стругацкие из предыдущего поста были в безвыходном положении. Если бы даже Тарковский вдруг снизошел и натяпал им на бумажечке то, как он видит сценарий «Сталкера», их бы вывернуло наизнанку от всех этих псевдофилософских банальностей, и с проекта они бы сбежали, теряя тапки.

А так, в результате их и всеобщих мучений, все-таки получился «Сталкер».

#Тарковский #Сталкер #Стругацкие #Фарца #разработка #черновик

Про Top Gun

Это снова один из постов, которые я обещала тут не писать. Но в то же время не написать его я не могу.

На прошлой неделе вышел Top Gun: Maverick, сиквел фильма 1986 года про выпускников элитной образовательной программы ВВС США. Я заранее прошу прощения у читателей, которые в силу обстоятельств не смогут посмотреть его сейчас в кино. А заодно и у тех, кто сможет, но еще не посмотрел: в этом посте будет много СПОЙЛЕРОВ.

Хотя то, что я хочу написать, все-таки не рецензия – а разговор о том, что такое сиквел здорового человека.

Дело в том, что сама идея сиквела противна всему, что мы знаем о драматургии. История – это то, у чего есть начало, середина и конец. А раз у истории есть конец, то она, как ни крути, закончена. И чем лучше рассказана эта история, тем более, так сказать, окончателен и бесповоротен ее конец, потому что все сюжетные линии в ней развязаны, гештальты – проработаны и закрыты, а личностные трансформации – завершены. Откуда тут взяться сиквелу?

Это, кстати, и в сериалах так же работает. Есть распространенный зрительский миф о том, что после выхода каждого сериального сезона команда сценаристов садится перед белым листом или чистой доской и заново принимается думать: что бы такое запилить дальше? Что может случиться в новых сериях, на которые мы только что получили деньги? Куда теперь поскачут полюбившиеся всем герои, если двое из них в финале вышедшего сезона взорвались, трое – утонули, а одному отрубили голову?

На самом деле, конечно, сериалы так почти никогда не пишутся – во всяком случае, хорошие. А если на экраны и выходит плод вышеописанного спонтанного творчества, то зритель это сразу понимает – по характерному звуку высасывания новой истории из уже порядком обсосанного пальца.

Хорошие сериалы придумываются сразу от начала и до конца – сезонов на пять-восемь, если речь, например, об американской индустрии. Разумеется, не в мельчайших подробностях – они-то как раз прописываются и меняются от сезона к сезону. Но вот костяк истории и арки главных героев в целом известны с самого начала – а также то, чем все в итоге закончится. Ведь если не знать, чем заканчивается история, то невозможно понять, с чего она должна начинаться.

Именно поэтому, например, сериал Breaking Bad закончился в пятом сезоне на пике зрительского успеха, несмотря на горячее желание Брайана Крэнстона играть Уолтера Уайта еще три полных сезона, как полагается. Шоураннер Винс Гиллиган уперся и заявил, что в пятом сезоне история Уолтера Уайта подошла к своему логическому завершению, и никакой «жизни после смерти» у него быть не может.

Точно так же устроены и другие длинные «горизонталки», которые мы все любим, – Mad Men, Game of Thrones, и т.д. Конец любой истории, даже той, которая тянется восемь долгих сезонов и кажется бесконечной, чаще всего придуман в самом начале разработки. И даже если следующие сезоны по каким-то причинам не вышли, их создатели знают, что там должно было быть. Скажем, сюжет «Фарцы» (действие которой начинается в 1961-м) я придумывала до 1991 года, когда история друзей-спекулянтов должна была завершиться, и точно знала, что произойдет в конце четвертого (так и не вышедшего) сезона.

Надеюсь, я убедила вас в том, что к тщательно придуманным и хорошо сделанным историям никакие нормальные сиквелы в принципе невозможны. А теперь давайте вернемся к Top Gun – и к обещанным СПОЙЛЕРАМ.

Не то чтобы первый Top Gun 1986 года был верхом драматургии. Это обычный производственный экшн, просто сделанный чувственно и с душой. (О том, что на самом деле это отличная гей-драма, снятая за 19 лет до выхода «Горбатой горы», я напишу как-нибудь в другой раз.) Но история Пита «Мэверика» Митчелла, выпускника программы Top Gun, как и полагается хорошо сделанной истории, закончилась 30 лет назад. Как, а главное, чем можно было ее продолжить?

Работа над сиквелом началась с того, что Том Круз и продюсер нового фильма Джерри Брукхаймер сели пересматривать оригинальный Top Gun, пытаясь понять, можно ли вытащить из него новую историю с имеющимися вводными...

...Вводные были непростые. У Top Gun большая и очень лояльная фанбаза, которая, конечно же, знает первый фильм наизусть. А значит, и биографии всех его героев тоже. При этом есть Том Круз, без которого сиквел не имеет ни коммерческого, ни любого другого смысла, и который при всем желании уже не тянет на молодого и борзого летчика-истребителя. Но он, тем не менее, должен в новом фильме летать и вообще быть на экране, потому что – см. коммерческий и другой смысл сиквела. А для этого у него должна быть какая-то новая, но всем (и фанатам первого фильма в том числе) понятная драма. Не может же он до сих пор убиваться по своему напарнику, погибшему 30 лет назад!

Более того: по законам жанра у постаревшего героя Тома Круза должна быть и новая любовь. Не Чарли, которая была его преподавательницей в первом фильме, потому что 30 лет спустя та Чарли уже наверняка на пенсии. А сверхзвуковые истребители с высокоточными ракетами несовместимы с геронтофилией, что бы там ни думали разные любители военных диктатур. Но и совершенно новая любовь, с которой 50-летний Мэверик знакомится уже в сиквеле, не проканает, – потому что тогда эта любовь не успеет развиться ни во что серьезное за отведенные ей несколько сцен между боевыми вылетами.

Сделать со всем этим хозяйством нормальный сиквел – задача почти невозможная. Но создатели Top Gun: Maverick справились, на мой взгляд, блестяще.

Они вытащили любовь главного героя из двух проходных реплик о некой адмиральской дочери Пенни, которую походя соблазнил Мэверик 30 лет назад. То есть – из «пустой» информации, введенной в оригинал исключительно для характеризации того, молодого, персонажа как бабника. Историю романа Пенни и Мэверика, которую придумали для сиквела и которой никто из фанатов никогда не видел, рассказали в этом сиквеле буквально тремя штрихами: Пенни говорит, что никогда не могла противостоять чарам Мэверика и намекает на череду их встреч и расставаний за прошедшие 30 лет. А после неизбежного секса Мэверик в ответ на заявление Пенни («Я не сплю с мужчинами на первом свидании») возмущается: «Но это же не первое наше свидание!».

Историю с Айсменом, который в оригинале был соперником Мэверика, а в финале стал его товарищем и напарником, логически продолжили: весь из себя правильный, Айсмен дослужился до адмирала и прикрывает друга от многочисленных дисциплинарных взысканий. Заодно и тот факт, что Мэверик, несмотря на возраст, все еще капитан (и все еще летает на истребителях, а не руководит хотя бы той же летной академией), из большой сюжетной натяжки становится элементом характеризации.

Кстати, финал первого фильма, который вообще-то делает невозможным появление того сиквела, который в итоге вышел, отменили очень изящно – двумя репликами в диалоге. Предлагая Мэверику тренировать молодых летчиков, его будущий начальник говорит: «Вы же уже преподавали в Топ Ган» (как мы помним, в финале первого фильма Мэверик просит отправить его на программу инструктором). На что тот честно признается: «Это было 30 лет назад, и я продержался два месяца».

Наконец, из оригинального фильма вытащили и новую драму – в виде взрослого сына Гуся, погибшего напарника Мэверика, который тоже стал летчиком и которого постаревший Мэверик должен обучить и отправить на убой. В оригинальном фильме этому сыну года два-три; у него роль без слов, и появляется он в паре сцен исключительно для обозначения «кавайности» Гуся – любящего семьянина. Но конфликт с этим самым сыном – осиротевшим, как и Мэверик в свое время, и точно так же летающим в попытке доказать, что он не хуже своего отца, – не просто источник новой драмы в сиквеле, но и возможность еще раз прожить старую драму из оригинального фильма на новом уровне, не наскучив при этом фанатам...

...В целом новый Top Gun – отличный учебник того, как надо придумывать сиквелы к популярным историям. Это подтверждают и его сборы: рекордные $153 миллиона за первый уикенд в США и еще $124 миллиона в мировом прокате – при том, что фильм не вышел ни в России, ни в Китае.

А всего-то надо очень внимательно посмотреть оригинал – и понять, как именно жили его герои 30 лет, пока их никто не видел.

#topgun #томкруз #сиквел #мастерство #фарца

Про сборку паззла

Однажды мне в свежеотремонтированную квартиру должны были привезти диван.

Нет, вы не ошиблись, это по-прежнему канал о работе сценариста. Но работа сценариста неотделима от его жизни, а над местом, куда должен был встать диван, из стены торчал лишний провод, который надо было закрыть красивой картиной.

Рисовать я не умею, а решать проблему с проводом надо было быстро. Поэтому я просто купила паззл и привезла его в пустую квартиру с мыслью, что сейчас я быстренько за вечер его соберу и повешу на стену. Ничего же сложного, думала я, открывая коробку с надписью «для детей от шести лет» и вываливая ее содержимое на пол посреди комнаты – все 2000 кусочков.

В общем, доставку дивана пришлось перенести на неопределенное время, потому что весь пол в комнате был занят паззлом, и у меня не получалось его собрать – ни быстро, ни медленно, вообще никак. Несколько лет спустя, пытаясь собрать сюжет «Фарцы» из десятков реальных и полуреальных историй и персонажей, я отчетливо вспомнила чувство, когда сидишь над кучей фигурно вырезанных картонных деталей (совершенно одинаковых, черт возьми!) и медленно впадаешь в отчаяние, не решаясь ни одну из них взять в руки, потому что – а вдруг она снова не та?

Так выглядит классическая усталость от принятия решений, хорошо знакомая любому предпринимателю, сценаристу и собирателю паззлов на 2000 кусочков. Если продолжать работать «сквозь нее», то гарантированно и быстро наступает выгорание. Если ты всего лишь собиратель паззла, то в этот момент ты просто сгребаешь картонные кусочки обратно в коробку, заталкиваешь коробку на антресоли и больше никогда не вспоминаешь о своем позоре. А если ты сценарист или, не дай бог, предприниматель?

Тогда, сидя над грудой резаного картона и оплакивая отмененный диван, я приняла решение, которое не раз спасало меня потом и в работе над разными проектами. А именно – позвала друзей, и друзья привели подругу с суперсилой.

Эта подруга не собирала с нами паззл и даже к нему не прикасалась. Но время от времени она молча смотрела туда, где не хватало детали, и строго стучала по этой дырке пальцем. После этого кто-нибудь из нас обязательно выуживал из кучи совершенно одинаковых деталей нужную – наугад, с первого раза.

В начале нового проекта всегда есть момент, когда мне ужасно не хватает этой подруги. Всякий раз, придумывая сюжет с нуля, я чувствую, что мне надо из груды сюжетных ходов и персонажей выудить наиболее удачные. Но как их узнать, если в начале проекта они все, черт возьми, совершенно одинаковые?!

В какой-то момент – очень быстро – я чувствую усталость от ежеминутного принятия решений и впадаю в отчаяние. У меня появляется страх перед каждым сюжетным элементом, который приходит в голову: от него тянутся воображаемые нити к другим возможным сюжетным элементам, и всю эту хитрую сцепку нужно просчитать в голове, – а потом уткнуться в тот факт, что в этой истории она все-таки не работает, и надо опять начинать с начала.

Если бы сценарист был просто собирателем паззла на 2000 кусочков, то он бы сгреб это все в коробку на антресоли и забыл о своем позоре. Но у него дедлайн. Поэтому все, что он может сделать, – это продолжить работу. Вот так, медленно и методично, по два-три-четыре часа в день, без всякого видимого результата.

Несколько недель в начале проекта у меня стабильно уходят на это безысходное копание в руинах предполагаемого сюжета. Хочется позвонить подруге – любой, – чтобы она пришла и строго постучала пальцем по тому месту внутри моей головы, куда должен встать нужный персонаж. Иногда такой подругой становится редактор проекта, но чаще всего сценарист все-таки вынужден принимать все эти решения сам, смиряясь с тем, что к концу каждого рабочего дня у него вместо красиво сложенной картинки весь пол завален кусочками резаного картона, а диван вообще теперь непонятно когда приедет...

...И только одна мысль не дает мне сгрести все это в корзину, вернуть аванс и забыть, что я когда-то вообще хотела стать сценаристом. В принципе, в этой груде совершенно равнозначных сюжетных элементов есть все необходимое для классной истории. Просто на то, чтобы его там рассмотреть, нужно время – и еще немножко терпения.

#паззл #мозг #фарца #распорядок

Про Олю

Шестого января умерла Оля Шенторович – прекрасная, смелая и до последнего очень живая. Сегодня, 9-го, с ней прощаются в Москве. Я сейчас от Москвы далеко, так что буду вспоминать ее в этом канале.

Оля была моим первым редактором – на сериале «Фарца». Впервые я услышала о ней так.

Летом 2013-го мы с продюсером «Фарцы» Александром Цекало собирали фактический материал – бегали с диктофонами за бывшими фарцовщиками и просили их что-нибудь рассказать. К сентябрю, когда еще ничего не было понятно ни про сюжет, ни даже про героев, от меня потребовали короткую заявку «для канала».

Я написала ее, отправила – и получила ответ: все надо переделать, потому что «Оля считает, что нет героя».

Как всякий начинающий сценарист, я взбеленилась. Кто такая эта «Оля», и почему меня вообще должно волновать, что она там считает?!

Через пару дней я пришла на встречу с продюсерами и увидела там «Олю». Всю встречу она молчала и улыбалась, изредка вставляя в разговор какую-нибудь цитату из советского кино 1960-х. Советское кино Оля могла цитировать в любом количестве и с любого места.

Меня все это раздражало, потому что не имело никакого отношения к работе. Я не понимала, что мне переделывать и как, продюсеры не понимали, почему я ничего не понимаю. Так прошло три часа. В конце концов мы все переругались, я заявила, что мне надо на следующую встречу, и с облегчением сбежала в туалет.

Следующая встреча у меня действительно была, но к моменту выхода из туалета отменилась. Как честный человек я уныло поплелась обратно к продюсерам – но у них-то как раз следующая встреча уже началась. Один из них махнул мне рукой – «идите обсудите это с Олей».

Лопаясь от злости, я пришла к Оле в кабинет. Мы сели. Посмотрели друг на друга. Я ожидала вопросов про первый поворотный пункт и трансформацию героя в кульминации - и заранее приготовилась защищаться. Но Оля спросила меня о чем-то совершенно другом.

О чем – я уже не помню. Наверное, это был дурацкий вопрос из тех, что задают попутчикам в поезде, чтобы начать трепаться. Потому что дальше мы с Олей именно что трепались: я травила байки из детства и юности героев «Фарцы» - и они оживали со всеми своими влюбленностями, обидами, надеждами, бытом, внешностью и детскими болезнями.

В какой-то момент я поймала себя на том, что рассказываю об Андрее, Саньке, Костыле и Борисе, как о своих близких друзьях. Или даже не своих, а своего старшего брата – тоже, кстати, Андрея. И конечно, я, как и Зина, немного в них во всех влюблена (а в одного, самого-самого – даже и не немного). Оля слушала меня, хихикала, ахала и переспрашивала: «А он чего?.. А она что?.. А они как?.. Ого!». Не помню, придумали мы тогда что-то из того, что вошло потом в сериал, или нет, но весь наш разговор до смешного напоминал девичью сплетню.

Досплетничав, мы вышли из кабинета. Навстречу нам попался Александр Цекало; Оля сообщила ему, что мы «промяли историю». При этом ничего из «промятого» я не записала и, конечно же, не запомнила. Но после, придя домой, села и сделала заявку, которая и стала в итоге сюжетом «Фарцы». Причем сделала как полагается – со всеми поворотными пунктами и трансформацией всех главных героев в кульминации.

На самом деле это очень простая магия. Но мало кто из редакторов, с которыми мне довелось работать потом, владел ею в совершенстве, как Оля. Она относилась ко всем персонажам любой истории не как к инструментам сторителлинга, которые что-то там должны и как-то там проявляются, а как к своим близким, про личную жизнь которых всегда можно рассказать такого, что бабушки у подъезда обосрутся. Потому что это ведь твои близкие, и ты, конечно, все про них знаешь. И еще – потому что они живые. А живые люди все время чего-нибудь отчебучивают...

...Оля сама очень любила жить – думаю, именно поэтому у нее лучше всех получалось вот так работать. Все время ее болезни, буквально до последних дней, все ее разговоры всегда были про жизнь – бурлящую, разную, трудную, но всегда интересную и увлекательную. И в голосовых сообщениях, которыми она отвечала на тревожные расспросы о здоровье, Оля всегда звучала так, словно она улыбается и даже вот-вот рассмеется. Так же, как когда мы с ней сплетничали про Зину, со школы влюбленную в друга своего старшего брата.

Это и есть самое ценное, чему научила меня Оля. Чтобы хорошо писать (и вообще - хорошо работать), нужно всего лишь очень любить жизнь. И жить ее изо всех сил – с радостью, любопытством и удовольствием.

#шенторович #редактор #системаперсонажей #фарца